Смерть знает твое имя

У него возникло ощущение, будто его сердце на мгновение замерло, а затем раскрылось, подобно огромному цветку дерева кобуси[95], заполнив все окружающее пространство теплым сладковатым ароматом. У Норито закружилась голова, и он плохо помнил, что происходило дальше, – может быть, от усталости и пережитого потрясения он на некоторое время впал в свойственное ему недолгое оцепенение, которое мама ошибочно считала чем-то вроде глубокой задумчивости или мечтательности, или же просто еще несколько минут обнимал ее, вдыхая ее такой знакомый теплый запах, пока она сама ласково не отстранилась и не принялась за приготовление осьминога, предоставив Норито самому себе. Юдэдако, как и следовало ожидать, получился жестким и невкусным, но за ужином Норито съел через силу несколько кусочков и заявил, что хотел бы взять его в бэнто. На следующий день, дождавшись обеденного перерыва в школе, он высыпал содержимое коробки для бэнто в мусорный контейнер.

– Вы были очень смелым ребенком. Я бы ни за что не решилась убить осьминога. – Юи с некоторой опаской покосилась на Норито, чтобы удостовериться, что ее ответ его не рассердил.

Но он, похоже, не только не рассердился, но даже был доволен ее словами.

– Убивать осьминога – это не женское дело. Когда пара заказывает в ресторане икидзукури, дело мужчины – свернуть шею раку-богомолу сяко, чтобы девушка могла без страха его взять, или положить васаби на сашими. Если мужчина не может сделать для женщины даже такую малость, на что он вообще способен?

В голове у Юи промелькнула мысль, что она, должно быть, завороженно смотрит на Норито, не находя в себе сил опустить взгляд, и со стороны это может показаться странным. То, что он говорил, и, главное, то, каким тоном он это говорил, звучало страшно старомодно, будто он воспитывался в какой-нибудь консервативной семье, занимавшей старинный традиционный особняк неподалеку от замка Эдо еще со времен сёгуната Токугава[96], где среди предметов мебели сохранились громоздкие шкафы для кимоно киритансу[97], в которых его родители хранили самурайские одежды своих предков.

– Я… но… современные мужчины ведь ведут себя совсем иначе… – пролепетала Юи и тут же прикусила губу, испугавшись, что это будет воспринято как возражение.

Однако Норито вновь в задумчивости повернулся к огромному аквариуму с осьминогом, неподвижно замершим на своем камне, отчего создавалось впечатление, что он внимательно слушает их разговор.

– Да, возможно. Именно это делает их слабыми. Страна, мужчины которой слабы, ни на что не годится.

Он резко вскинул руку и ударил пальцами по толстому стеклу. В тишине коридора, где, кроме них, никого не было, раздался приглушенный сухой стук. Юи вздрогнула, чуть было не выронив на пол вафельный рожок с софуто-куриму. Осьминог, резко оттолкнувшись от камней щупальцами, выпустил в воду облако иссиня-черных чернил и исчез в глубине аквариума.

Александр

Они прошли по узкой, но оживленной улочке, по обе стороны которой тянулись ряды работавших допоздна заведений – некоторые выглядели довольно привлекательно, однако Рин решительно шагала вперед, ведя за собой Александра. Даже сквозь уличный шум было отчетливо слышно щелканье ее каблуков по тротуарной плитке. Александр сдержал вздох и подумал, что разумнее всего, по-видимому, положиться на ход событий – не мог же он просто оставить ее в одиночестве. Сидя в баре Moonlight, Рин вдруг заявила, что в виски положили слишком мало льда и вообще ее воротит от этого заведения, так что она собирается пойти в другой бар, куда время от времени заходит после рабочих смен. По крайней мере, там не подают теплый виски и посетители не такие шумные.

– Я буду рад составить вам компанию, – отозвался Александр, хотя она не сказала ничего такого, что можно было бы принять за приглашение.

Женщина внимательно на него посмотрела, но, вопреки его ожиданиям, не отпустила в ответ никакой колкости.

– Здесь не очень далеко, быстрым шагом минут десять, не больше.

На выходе она сама накинула на себя черный тренчкот, всем своим видом показывая, что не позволит Александру и подумать о том, чтобы проявить галантность. Он молча оделся, и они вместе вышли на улицу. К ночи похолодало, и с неба опять сыпал мелкий не то дождь, не то снег.

Рин свернула с шумной улицы в незаметный проулок, зажатый между глухими стенами домов. Звуки ночного города мгновенно стали тише, как будто кто-то повернул регулятор громкости. На прислоненном к стене деревянном ящике умывалась бездомная кошка. Услышав их приближение, она навострила уши, повернула голову и, прекратив свое занятие, вся подобралась, приготовившись к бегству. Однако, увидев Рин, кошка передумала убегать и устремила на женщину внимательный немигающий взгляд, совершенно не замечая Александра. Когда они проходили мимо ящика, кошка медленно поворачивала голову, не переставая смотреть на женщину. На ее вздыбленной шерсти поблескивали капельки воды от растаявших снежинок, а глаза светились в темноте зловещим голубоватым светом.