Смертельная красота

Эксперты выдвигают ящики, перебирают вещи, перетряхивают книги. Очень аккуратно упаковывают найденный фотоаппарат с огромным объективом. Посмотревший на него следователь к неудовольствию отмечает пыль на корпусе. «Ничего не значит, у него может быть несколько таких», – успокаивает себя Черный. Он снова и снова пытается представить этого врача, заманивающего девушек и расправляющегося с ними.

Звонит Смородинова и, зачем-то поинтересовавшись, как у Николая дела, рассказывает о находках в машине. Это подкрепляет версию, и Черный буквально нависает над экспертами, давя на них морально.

– Пожалуйста! – умоляет наконец Эдуард Валентинович. – Вы нам свет загораживаете!

– Меня интересуют биологические следы, – отступая на шаг, говорит Черный.

– Если мы что-то найдем, вы об этом узнаете, – заверяет Эдуард Валентинович, выставляя следователя за порог.

В тесной ванной, большую часть которой занимает угловая джакузи, не повернуться вдвоем. «Но если он где-то убивал, то ванная – лучшее место. Здесь можно выпустить кровь без последствий», – рассуждает Черный, разглядывая себя в огромном зеркале. Вид так себе – круги под глазами, четкие морщины, подсвеченные слишком большой для маленького помещения лампой.

– Пока не поздно, – говорит адвокат, – я вам советую прекратить этот балаган и отпустить моего клиента. А также принести извинения. Пока нам хватит устных. Но мы готовы обратиться в суд за моральной компенсацией.

Черный игнорирует слова адвоката – пусть мелет языком, это его работа. Следователя интересует другое.

Он смотрит на пол. Те фотографии мертвых молодых женщин были сделаны на деревянном полу. Не похоже, что это фотофон. Нет таких совершенных фонов, чтобы ни одной морщинки от лежащего тела, ни бликов. Здесь же очень хороший линолеум. Толстый, светлый, немного шершавый.

– Что вы творите? Это стоит как ваша зарплата! – голос Егора Валерьевича дает петуха.

Черный даже не оборачивается. Он подцепляет скальпелем, одолженным в чемодане эксперта, ковролин и с силой приподнимает его, отрывая от пола. Но под ним оказывается лишь бетон.

– Виктор! – зовет Черный оперативника, стоящего около задержанного. – Срочно проверьте, есть ли на Федорове еще собственность. Дом, коттедж, комната в бараке. На него самого, на дальнего родственника. Может быть, он оплачивает за кого-то другого счета.

Проговаривая все это, Николай не сводит глаз с Федорова. Говорит нарочито четко, чтобы тот слышал. На последней фразе Федоров нервно сглатывает.

– Понял, пошел, – кивает Тихомиров.

– Стоять!

Властный окрик заставляет замереть каждого, кто его услышал.

– Эдуард Валентинович, вы находили здесь квитанции?

Федоров бледнеет, краснеет, порывается что-то сказать, но адвокат с силой сжимает ему плечо и отрицательно качает головой. Егор Валерьевич давит в себе слова, лишь капельки пота выступают на его висках. Он близок к панике. Чувствуя себя победителем, Черный подгоняет экспертов и тут же требует от них тщательности. Понятые, напуганные порывистым следователем, который, кажется, находится сразу всюду, стоят в прихожей, прижавшись друг к другу боками.

Тихомиров, перебиравший бумаги в кухне, вскоре показывается с парой квитанций.

– На какого-то Скворечникова записана комната в бараке. Но там, кажется, дом под расселение идет. Точно не помню.

– Отлично! Заканчиваем здесь и едем туда.

– С какой это стати? С какой это стати?! – фраза заедает, и Федоров, повторяющий ее, походит на попугая.

Адвокат заглядывает в глаза своему подзащитному.

– Пусть едут. К вам это не относится.

Федоров не моргает. Дыхание учащается, грудная клетка ходит ходуном.

– А собственно, где у вас ордер на обыск помещения, принадлежащего некоему Скворечникову?

«А он хорош! – искренне восхищается адвокатом Черный. – Чертовски хорош! Что ж ты там прячешь?»

– Не беспокойтесь, я сейчас позвоню судье, и ордер нам привезут на место.

Адвокат направляется к выходу.

– Мне нужно позвонить, пропустите.

– Идите, – разрешает Черный и громко говорит: – Тихомиров, вызовите на тот адрес патруль. Пусть оцепят там все, чтобы ни один человек, кроме владельца собственности, не прошел.

– А жильцы? – уточняет Тихомиров, отказываясь понимать логику этого дурного следака, выдающего распоряжения одно за другим.

– Только по прописке, но не в ту комнату. Ясно? Выполняйте.

Адвокат возвращается на место и застывает изваянием за спиной Федорова, глотающего воздух открытым ртом.

Здесь ничего нет. Здесь точно ничего нет – в этой разукрашенной квартире, вылепленной так безвкусно и так аляповато. Это Черный уже понимает. Но не прерывает обыск. Лишь заставляет экспертов как следует изучить всю одежду и обувь Федорова.

Как ни старайся, к какой химии ни прибегай – до конца пятна крови вывести не получится. Они проявятся под раствором со сложным длинным названием. Пусть ДНК будет разрушена, сам факт отрицать станет невозможно.

Осмотр квартиры заканчивается ближе к четырем часам пополудни.

– Что ж, поехали на второй адрес, – хищно улыбаясь, произносит Черный.

– Мы тоже? – спрашивает одна из уставших понятых, вынужденных провести полдня, стоя в чужой прихожей.