Смертельная красота

– Вот видите, те же повреждения, – указывает эксперт на белые полоски внизу. – Это из-за повреждения матрицы. И оно уникально, как отпечатки пальцев. На другом фотоаппарате точно таких же не будет. Могут быть похожие, но не такие же. Кроме того, вот…

Черный уже видел эти снимки – Авакумова, Браун, Ермаков. Такие висят на стене возле его кровати. Такие лежат в деле. Такие он просматривает на ноутбуке и в своем телефоне. Мертвые тела всегда рядом. Это похоже на безумие и фанатизм.

– Вы восстановили карту памяти? – утвердительным тоном спрашивает Николай.

– Да. Вот, – Эдуард Валентинович кладет рядом с фото Авакумовой еще один снимок.

На первый взгляд, они одинаковы, как бы страшно ни прозвучало, привычны для глаз. Но стоит поглядеть чуточку дольше, и различия начинают бросаться в глаза.

– Тень не так падает. И вот тут краешек стопы не в кадре, – Черный дотрагивается до глянцевой поверхности кончиком карандаша.

– Так точно. Он делал по несколько снимков и распечатывал лишь тот, который считал лучшим. В компьютере мы нашли эти файлы. Восстановить их в первозданном виде вполне возможно. Там же и временные метки есть. Ну, и по качеству печати – это тот же принтер, что стоит в кабинете Сергея Алексеевича.

– Тот же, – эхом повторяет Черный.

Вот они, его предположения и допущения, заверены экспертизой, распечатаны и уложены в папку дела. Спокойнее ли от этого? Пожалуй, нет.

– Стоп, а Гриднев? – подскакивает Черный.

– Кто?

Эдуард Валентинович не вникает в то, что не касается его непосредственной работы.

– Последняя жертва, мужчина с половиной лица. Где его фото на фотоаппарате из бюро?

– Что имеем, то имеем, – разводит руками эксперт.

Когда Эдуард Валентинович уходит, следователь находит в деле снимок, оставленный Кучером на детской площадке. Никаких белых полос в правой нижней части. Но распечатано изображение на принтере бюро, совпали и краска, и бумага.

Мозг, работающий без полноценного отдыха, не может сопоставить простые факты. Взгляд Черного блуждает по столу. Он уверен, где-то среди этого вороха документов спрятался ответ. Нужно просто поднапрячься, подумать хорошенько, и он найдется сам собой.

* * *

– Нет, вы представляете, Витенька, что он мне поручил? Мне?! – Борис Петрович воздевает палец к потолку.

Андреевский выглядит до крайности возмущенным. Следователь надеялся, что теперь, когда имя убийцы известно, Черный от него отстанет. До пенсии остаются считанные два месяца и девять дней. Борис Петрович уже присматривается к набору крючков и приманок на одном маркетплейсе. Он уже бережно поливает отстоянной водицей росточки помидоров на подоконнике. Все, что нужно Андреевскому, – чтобы его дела за эти два месяца засунули в архив. Или отписали какие-нибудь мелкие дела вроде семейных разборок и хулиганства, когда преступник известен заранее. Вот только радужные мечты на тихую доработку разбились о мрачный взгляд следователя из столицы.

– Это уму непостижимо! – продолжает бухтеть Андреевский. – В конце концов, почему следователь должен этим заниматься? Есть, простите, опера. И им, то есть вам, платят зарплату за это. А следователи должны сидеть в кабинете и заниматься исключительно бумажной работой. Только ею. Потому что у нас такая специфика. Мы должны работать мозгами, а полиция – ногами и руками.

Тихомирову хочется встряхнуть Андреевского. Борис Петрович не умолкает ни на минуту, жалуясь и стеная с того момента, как его вызвал Черный. В чем-то, конечно, старый следак прав, от него толку мало, это Черный перегнул.

С другой стороны, Витек, вроде как, начал уважать Николая Дмитриевича. Тот на ногах уже столько времени, но ни словом, ни жестом не показывает свою усталость. От его лоска и аккуратности нынешним утром мало что осталось. Запах пота, щетина, делающая щеки серыми, мятая одежда и синяки под глазами показывают, что Николай Черный тоже человек. Человек, которому не все равно.

Наконец Тихомирову удается поймать в тираде Андреевского паузу.

– Что вы возмущаетесь, Борис Петрович? Как будто я не буду делать это вместе с вами.

– Но я следователь! – повторяет Борис Петрович. – Мне не следует шерстить все эти ваши бордели и притоны!

– Вам просто поручили собрать данные.

– Нет, Николай Дмитриевич ясно сказал, чтобы я лично все проконтролировал. Не хватало еще подцепить на старости лет какой-нибудь сифилис или гонорею.

– Так вы не раздевайтесь, – хмыкает Витек. – Посидите в машине, пока мы с парнями будем отрабатывать точки. С этим-то вы справитесь.

Андреевский раскрывает рот, чтобы заставить оперативника пояснить его глупую шутку про раздевание, но передумывает. Зачем? Ведь действительно лучше посидеть в машине, пока опера делают грязную работу.

Тихомирову поручение Черного кажется вполне толковым. Куда еще можно податься, если не на блат-хаты и в бордели? То, что контактов у Кучера не так много, не означает, что это его единственный номер. Может существовать еще один – или два, или три – с левой регистрацией на какого-нибудь пенсионера. С такими наклонностями, как у этого санитара, дружки из у́рок точно могут быть.