Смерти нет. Краткая история неофициального военного поиска в России

Юрий Смирнов — руководитель Союза поисковых отрядов России, автор закона РФ «Об увековечении памяти погибших при защите Отечества» (1993 г.), депутат Верховного Совета РФ созыва 1991-1993 гг.

Сергей Мачинский — полковник в отставке, с 2013 по 2016 год руководитель департаментом поисковой и реконструкторской работы РВИО, сейчас — заместитель руководителя, начальник поисковой экспедиции Военно-исторического центра СЗФО.

МОДЕСТ КОЛЕРОВ. ЭТО — МОЯ ВОЙНА. 22 ИЮНЯ И 9 МАЯ

Любая большая война и любая память о большой войне — общенациональная катастрофа. В ней смерть снимает кожу с живого тела всего народа. Он навеки становится инвалидом. «Мы, дети войны, все больные», — говорил мне мой отец. И он, и моя мать детьми десяти-четырнадцати лет пережили гитлеровскую оккупацию в конце 1941 года и войну. Они лично видели гитлеровского врага, казни наших людей, трупы наших солдат, бомбежки, голод, предательства, бои, убежища, очереди за хлебными карточками, бесконечный труд в госпиталях — и всю бесконечную боль, слабость и человеческую силу нашего народа, который прошел эту войну и победил в ней.

Любая память о большой войне — в самой сердцевине народного сознания. И когда и если она уходит из этого сознания, человеческий стержень народа рискованно мутирует: найдет ли народ себе новый человеческий смысл, естественно отойдя от войны и забив себе голову макулатурой. В центре, в самом нерве этого практического национального самосознания — многодесятилетняя работа поисковиков, что находят числящихся пропавшими без вести погибших наших солдат, хоронят и возвращают их имена их родственникам, всему нашему народу. В фокусе, в рентгене этих поисковиков — вся сложная и очень разная жизнь наших людей, где, как и на войне, простая человеческая малость или просто слабость неконтролируемо выходит наружу, гонит прочь от человеческого — и требуется очень много усилий, очень много личного мужества, чтобы остаться человеком перед лицом смерти. Когда эта смерть смешивает каждого с тотальной грязью.

Свидетельства поисковиков, казалось бы, более всего говорят о практике и превращениях нашей памяти о самом главном — о том, что спасло наш народ от смерти. Но сам их труд неизбежно снимает маскировку со многих умолчаний о войне, формальной памяти о войне. Это повесть о нормальной искренности и обыденной тупой фальши.

Но выбора нет. Только личная память делает человека человеком. Общая память делает население народом. Общая победа делает народ сильным. Общая боль и жертва делают народ честным и благодарным. В сознании нашего народа День памяти и скорби 22 июня — ежегодная личная минута молчания о своих, о себе, о самом страшном. В истории нашего народа День Победы 9 мая — главный день его жизни и борьбы.

Мы помним Великую Отечественную войну, перед лицом которой все на самом деле были равны. Перед лицом угрожавшего всем нам гитлеровского геноцида даже служившие врагу предатели и коллаборационисты были не более чем расходным материалом. Их жертва — бессмысленна и преступна. А война в защиту Отечества — урок равенства и справедливости. Даже для безвестно погибших наших солдат.

Наш ежегодный «Бессмертный полк» — это не только каждый день иссякающий поток участников и детей войны. Это каждый день растущий океан живой памяти, все новых ее наследников, тех, ради кого была принесена страшная жертва.

Наша Великая Отечественная война — одно из главных событий в истории человечества и центральное событие в истории нашего народа. СССР не просто остановил и победил в союзе с Британией и США нацистскую Германию, поддержанную силами почти всей Европы, Японии и других. Наш народ, переживший полноценный геноцид, остановил строительство мира, в котором рабовладение вновь стало бы нормой.

Нацизм и фашизм живы, но День Победы 9 мая 1945 года все еще не дает им властвовать откровенно и полно. Эта война не стала последней, но ее опыт — мерило.

И здесь начинается ужас. О нем молчали и молчат выжившие. И громко говорят останки.

Потому что личная, индивидуальная война — как неизбежно личная смерть на войне (в бою, в гибельном труде, в расстрелах и казнях, от голода, от боли и холода) первичнее даже внутри гекатомбы. И именно эта личная смерть, чей смысл сохраняется в коллективном сознании народа, именно в этом ритуале и мифе (ритуал и миф — лишь описание, а не брань) коллективной памяти теряется быстрее и безвозвратней, ибо мы в четыре года потеряли десятки миллионов и вернулись в пустыню. Это уже — пустыня и океан, исключающие индивидуальность. В них тонет и захлебывается, высыхает и испаряется индивидуальность. Исчезают личная судьба и личная память. Рассказ из уст в уста о войне, даже родительский и свидетельский, неизбежно становится затухающим эхо.

И только живой нерв частного и общественного поиска тех наших солдат, что до сих пор остаются пропавшими без вести, возвращает нашему народу индивидуальную и личную подлинность жертвы, вновь наполняет железобетон ритуала живой кровью.