Смертная чаша

Надо было срочно уходить за телеги. Татарин умеет бить и никогда не дает много времени на роздых меж первым ударом и вторым. Всё войско ныне требует к себе Хворостинина: иди, распоряжайся!

Но князь все-таки задержался.

Федор Александрович глотал окровавленными устами воздух, яко рыба на берегу. Он всё никак не мог набраться сил и произнести то важное, что еще держало его в жизни сей. Глаза его помутнели, врата век готовы были затвориться навсегда. Мотылёк жизни едва трепетал у ноздрей.

«Отходит…»

И тут у князя Мангупского нашлись силы на одно-единственное слово, главное для него:

– Па… неч… ка…

Хворостинин ответил ему толико быстро, чтоб жизни скудеющей хватило бы Федору Александровичу услышать:

– Не оставлю ее заботой. Будет мне яко родная сестра.

На лице князя Мангупского начала проявляться улыбка, но на нее уж не хватило последних глотков века, отпущенного ему Господом. Един лишь слабый отсвет улыбки успел лечь князю на чело.

Дружным усилием Федора Александровича вмиг занесли за телеги.

Хворостинин снял шлем и перекрестился.

«Товарищ ты мой любезный! Прости меня, что думал о тебе худо. Прости, что о слабости твоей размышлял. Прости, что изрядного начальника над воями в тебе не видел. Прости меня! Давно не выходил ты на брань, но вот пришло твое время, и ты бился как воину подобает, и погиб как воину подобает. Хороший русский боец, и память о тебе останется добрая. Даст мне Бог живу быть, так вдоволь помолюсь о душе твоей бесценной».

А вслух сказал проще:

– Не зазорно погиб, с честию. Будь милостив к нему, Господи!

И рядом с ним иные ратники тако же стали осенять себя крестными знамениями.

Проем в общем строе гуляй-города тут же затворили, зане от татарских станов уже скакала большая темная сила: не сотни, тысячи! Вместо двух старых щитов, испорченных ядрами, спешно взгромоздили новые, запасные. Встали у бойниц, примеряясь, когда открыть огонь.

Хворостинин посмотрел на лица. Никто не малодушествует, все тверды, яко адаманты, иные довольны, что у татар первой крови на сей день больше взяли, чем своей отдали, – улыбаются, а иные сечи жаждут: застоялись, поистомились! «Ну, славен Господь! Сразимся с татарами бестрепетно».

Туча, надвигавшаяся с неприятельской стороны, остановила свой грозный бег в половине лучного стреляния от гуляй-города, а инде и ближе.

«Что за невидаль? Отчего валом не накатывают?» – недоумевал Хворостинин.

По щитам затюкали стрелы. Казаки, пищальники и стрельцы один за другим откатывались от бойниц, зажимая раны. Чужие лучники били искусно, даже лучше, чем обычно, хотя татарин от веку славился яко стрелок изрядный.

С телег начали было отвечать огнем пищальным и дробовым. Но Хворостинин сию королобость живо пресек. Токмо из пушек! Прочее – напрасная растрата порохового зелья. Пищаль бьет тверже, чем стрела, но у лучника прицел точнее. Издаля искусный лучник доброго пищальника всяко переспорит. Для дроба же таковая дальность гораздо непригожа: ослабнет, не поранит никого…

«Почему съемного боя не хотят? Отчего берегут себя? Духом пали? Да нет, татарове нравом не таковы: резвы, с доброй драки их калачом не выманишь…»

И тут по гуляй-городу пронеслось:

– Черкесы! Черкесы! Не татары…

«Вот, стало быть, отчего встали, – сообразил Хворостинин. – Черкесы сюда погулять приехали, хабару набрать да поболе рабов полоненных домой отогнать… Им тут головы класть ни к чему, мы им не враг кровный, а всего лишь кусачая добыча».

Как видно, Девлет-Гирей послал к гуляй-городу черкесское воинство, дабы утомить защитников деревянного городка. Главную же силу поберег до того времени, когда земля подсохнет: утром-то она влажная, коннице – сплошная неудобь, – прикидывал Дмитрий Иванович.

Редкое ядро выбивало бойца из черкесского воинства, а Русь несла потери.

«Что ж, у нас и на вас управа найдется», – заключил свое размышление Хворостинин да и послал гонцов ко дворянским сотням из своего Передового полка. Вестники передали: «Надобны лучшие стрелки».

Пускай лук поработает против лука! Первое боевое умение, коему учили на Руси мальчишек, по роду своему Богом назначенных для царской службы, – игра с луком и стрелами. Уж потом учили их ездить на коне, рубиться секирой и саблею, ножевому бою, кулачному, в последнюю очередь – бою огненному, из пищалей и пистолей. Но сначала, прежде всего прочего, искусство лучной стрельбы. Татарам бы не уступать!

И ныне у русского воинства есть чем ответить черкесским стрелкам.

…Лучники из числа детей боярских встали кучками человек по двадцать – по тридцать шагах в десяти за телегами. К щитам выслали молодых – дозревать, куда стрелы упадут. Опытные сотники да воинские головы отдавали лучникам приказы. Хворостинин не лез в дело: сами справятся, без его пригляду.

– Аз! – возглашали начальные люди, и лучники поднимали свое оружие.

– Буки! – И они разом натягивали тетиву.

– Вéди! – И стрелы малыми тучками летели над щитами на черкесов.