Сметая запреты: очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков

Наличие «относительных» признаков создавало возможность вполне легально производить операцию. Однако врач, производивший аборты, находился в сложном положении. Неразвитость уголовного законодательства в этой сфере могла стать причиной к уголовному преследованию. С другой стороны, появлялся соблазн совершения оперативного вмешательства за высокое вознаграждение.

Расширение медицинского контроля над репродуктивным поведением населения, формирование новых представлений о нормальном и аномальном течении беременности дало основания апробировать операции по прерыванию беременности на поздних сроках. Для разграничения производимых оперативных вмешательств была введена новая терминология: искусственный выкидыш (операции у женщин с беременностью до трех месяцев) и преждевременное вызывание родов (операция на сроках свыше трех месяцев). Первыми клиентками «легальных» абортариев становились представительницы высших и средних слоев городского общества. Они обладали достаточными ресурсами, чтобы осуществить вполне квалифицированный аборт по медицинским показаниям[1516].

Благодаря развитию научного акушерства аборт в медицинских учреждениях приобретал легитимность среди горожанок, что было связано с уверенностью в безопасности и легкости производимой операции. Врачи также шли навстречу женщинам, вероятно, заинтересованные в собирании «акушерского материала», побуждаемые материальной выгодой. В данном случае интересы пациенток и врачей совпадали.

Анализ разрозненных данных показывает, что с начала XX века устойчиво наблюдался рост абортов, производимых врачами по медицинским показаниям.

Таблица 4. Количество абортов, производимых в Московских больницах и родильных отделениях (1-я, 2-я городские больницы, Яузская, Сокольническая, Басманная больницы)

Источник: Пирожкова О. П. К вопросу о выкидыше // Труды IV съезда общества российских акушеров и гинекологов (16–19 декабря 1911 г. в С-Петербурге). Вып. I. СПб.: тип. Орбита, 1912. С. 103–108.

Земские врачи, отмечая тенденцию стремительного роста числа криминальных абортов, стали предлагать улучшать условия для проведения официальных абортов по медицинским показаниям. В частности, в акушерском и гинекологическом отделении Смоленской земской больницы данных о производстве абортов не было обнаружено до 1890 года. Впоследствии, несмотря на запрет «плодоизгнаний», аборты производились легально по медицинским показаниям. Ежегодно производилось по два-три аборта, в 1910‐е годы их число удвоилось. Ввиду существования проблемы криминальных абортов, роста числа выкидышей, в 1913 году земство запланировало ввести в действие специальную операционную для абортов[1517]. По их мнению, общественные организации, властные структуры должны прилагать больше усилий в оказании квалифицированной помощи населению, вплоть до открытия специальных операционных[1518].

Изучение отчетных документов родильных отделений и клиник показало, что не существовало унифицированных требований к производству аборта. Врачи проводили операции в соответствии со своими знаниями и практическим опытом. Изучение публикаций в медицинских журналах начала XX века доказывает, что врачи экспериментировали в применении различных способов искусственного прерывания беременности (от известных сельским повитухам впрыскиваний в полость матки ртути и сулемы[1519] до маточных спринцеваний, введения бужей, а также экстремального способа абортирования при помощи электрического тока – «электризации»[1520], словно соревнуясь в собственных навыках и смелости идей. Эти эксперименты позволяли усиливать научный авторитет врачей, давая им возможность «вписывать» свое имя в историю науки.

Подобная ситуация имела как минимум два важных следствия. Во-первых, она демонстрировала устойчивый запрос населения на практику контроля рождаемости. Во-вторых, она подрывала положение врачей. Согласно уголовному законодательству, именно врачи несли большую ответственность за проведение аборта, чем необразованные лица. Законодательная коллизия ставила акушеров в уязвимое положение, их профессиональные риски повышались. Врачи и правоведы все чаще стали указывать на противоречивость социальных норм и практик, отмечая важность квалифицированной проработки законодательства в отношении абортов[1521]. Отсутствие в законе прямых указаний на разграничение, квалификацию аборта ставило под угрозу как женщину, так и врача. В противоречии находился принцип врачебной тайны и обязанность врача доносить о всех известных ему случаях плодоизгнаний, даже произведенных по медицинским показаниям.