Сметая запреты: очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков

Либерально настроенные врачи обращали внимание на важность квалификации абортов, изучения причин, декриминализации абортов, юридической защиты женщин и врачей. Дискуссия вышла за рамки обсуждения медицинских показаний к аборту, выдвигались предложения ввести социальные показания («нужда», внебрачные беременности, беременность, вызванная следствием насилия или обмана) к прерыванию беременности[1530]. Уже тогда приходило осознание, что тенденция сокращения рождаемости связана с процессами урбанизации, вовлечением женщин в публичную сферу жизни, конструируемые экспертным сообществом идеалы материнской заботы[1531].

Новая линия обсуждений была связана с концептуализацией проблемы абортов. Между юристами и врачами разгорелся спор о том, чьи интересы важнее: матери или плода, и вообще, можно ли плод считать полноценным субъектом права. Медицинский и юридический дискурсы рассматривали аборты как действия, направленные против различных субъектов и институтов: 1) плода, 2) беременной, 3) отца, 4) государства (в плане демографических потерь) и 5) нравственности. В то же время либерально настроенные врачи считали, что только нарушение прав беременной и отца могут в полной мере считаться квалификацией для установления факта преступления[1532]. Все остальные основания – относительные, в которых отсутствует факт виновности деяний. Несмотря на то что большая часть врачей причисляли плод к субъекту права, они полагали, что права плода нужно соотносить с правами матери, которым необходимо отдать «полное преимущество»[1533]. Важным аргументом во врачебном дискурсе было указание на необходимость заботиться об уже рожденных детях, оказывать им и их матерям всестороннюю поддержку, а потом поднимать вопрос о защите прав плода.

Врачи стали выступать в защиту женщин, прибегавших к плодоизгнаниям, видя главную причину в сложных социально-экономических условиях, патриархальной морали и низком половом воспитании, которое порождало страх перед беременностью[1534]. Врач Н. В. Тальберг, выступая на III Пироговском съезде, емко выразил комплекс этих причин: «Причины прогрессивного увеличения случаев преступного аборта при существующем суровом взгляде общества на беременность вне брака и при общем понижении материальных средств сравнительно с расширением потребностей жизни – заключается в недостатке нравственного развития и воспитания женщин, в отсутствии надлежащего представления в обществе о греховности и преступности аборта и особенности вреде его для здоровья женщины»[1535].

По мнению врача В. Л. Якобсона, «уголовные репрессии» не в состоянии уменьшить количество выкидышей. Будучи докладчиком IV Съезда российских акушеров и гинекологов (1911), он отмечал: «Запрещение государства прерывать беременность под угрозой наказания не властно над женщиной, которая под влиянием страха беременности, а иногда под влиянием нужды и стыда заглушает естественное чувство матери, подвергает себя противоестественной операции, угрожающей ей часто болезнью и смертью»[1536]. По мнению врача Н. В. Тальберга, суровое антиабортное законодательство не способно изменить ситуацию[1537]. Среди аргументов против ужесточения законодательства в отношении лиц, совершивших преступный выкидыш, сложная доказуемость самой процедуры[1538].

Впервые врачи стали указывать на причины экономического характера («вздорожание жизни»), заставлявшие женщин избавляться от беременности[1539]. К решению этой проблемы, по мнению Л. Г. Личкуса, должны были подключиться государство и общественные организации[1540].

Осознание неоднородности причин аборта привело к пониманию того, что необходимо вариативно подходить к мерам по борьбе с детоубийством, криминальными абортами, материнской смертностью. На пути противостояния абортам врачи предлагали системные изменения: внедрить новые принципы полового воспитания, бороться с патриархальной моралью, распространять средства искусственной контрацепции[1541]. Либеральные российские врачи пропагандировали средства контрацепции, в то время как их коллеги из США призывали усиливать уголовное преследование за распространение контрацептивов.

Наиболее радикальные мнения предполагали полную легализацию абортов[1542], что должно было явиться «предохранительным клапаном»[1543] от многочисленных случаев детоубийства и панацеей от криминальных действий.

Ожидание роста злоупотреблений со стороны врачей породило рассуждения о регламентации процедуры показаний к абортам[1544]. По мнению экспертов, решение об абортировании должно было быть принято не менее чем тремя специалистами. Клиническое пространство признавалось единственно возможным для проведения абортов. Большинство высказывалось в пользу государственных родильных клиник и отделений.