Смуглый день (сборник)

Вина и чаши изначальной сути
Единство разности вовек непостижимо:
Создателя вино в им созданном сосуде –
Двух ипостасей спор неразрешимый.

Что есть любовь, когда и винодела,

И гончара усердие одно?
Она ли чаша божьего удела
Или в той чаше пенное вино?

И что любви первичной мерой служит:

Гончарный круг, курчавая лоза?
Быть может, и гадать совсем не нужно,
А истина прозрачна, как слеза, –

Коль сам горшки привычно обжигает

И давит гроздья спелые в руках,
Не тем ли нас примером поучает,
Что изначально утвердил в веках:

Любовь – труда любимое дитя,

Шесть первенцев тому живой пример.
Любовь как дар, приветствуя и чтя,
Трудами движутся и море, и Гомер!

И только труд – мерило всех вещей,

Он и причина мира сотворенья,
И от его мозолистых мощей
Стихом беременеет вдохновенье.

Per aspera…

У него,
кто спускается налегке
мне навстречу,
спрошу непременно:
обязательно ли босиком
нести этот крест,
эту тяжкую ношу в гору?
Или можно дорогу
преодолеть в удобных ботинках,
они почти новые…

Городское

Развратная беспечность городов,
Где даже воздух заточён в кавычки,
А умирание напуганных богов
Из года в год становится привычней.

И здесь асфальт давно не пахнет хлебом

И молодым – с кислинкою – вином.
Лишь горизонт под этим хищным небом
Топорщится обглоданным ребром.

Больная жизнь выгнулась как кошка, –

Уже не веря ласковым речам,
Она свои секреты осторожно
Несёт навстречу важным палачам…

Независть

Завидую тому, кто хочет жить.
Завидую тому, кто умереть спешил.
Мои бесцельные и мрачные прогулки!
Мои распятья старых переулков!
Да что там страсти, – жизнь не перешить,
Она – как воздух – не испить до дна.
Её портной великий порешил
Одёжкою добротной сделать. Так,
Чтоб не топорщился в подмышках мой пиджак.
Он так пошил, чтоб по плечу была,
Чтоб в талии не жала, и могла
Служить мне долго, – всё-таки – одна.

Кишинёв

О Кишинёве помню я, что он похож на блюдо
Старинного фаянса, прозрачного на свет,
Где трещины кварталов и скверов изумруды,
И леденцы церквушек сплелись в один сюжет.

Над ним склонится ангел печальный и усталый

И, проведя перстами по сколотым краям,
Он смысл первобытный, пусть даже запоздалый
Вернёт словам и птицам, деревьям и камням.

«Проснулся заполночь…»