Смуглый день (сборник)

Проснулся заполночь. Шершавая луна
Гвоздём вонзалась в памяти стигматы:
Больней бывает только новизна
Предчувствий неизбежности утраты,

Когда не лечат ни слова, ни время.

Когда душа, опохмелившись пустотой,
Вкусивши радостей запазушных в Эдеме,
Всё ж к телу прилетает на постой.

А тело трезвое внимает тишине

И видит призраков летучую походку,
И слышит, как в простуженном окне
Осенний дождь наяривает чечётку.

Инквизитор и ведьма

Как не печально? Ей сегодня умирать,
Тебе – чуть после, всё-таки придётся.
И это будет быстро – так и знай,
Что лишь очередной костёр взовьётся,
Ты загрустишь о собственной душе.
Как женщину огню не предавай –
Её не покорить вообще.
Она к тебе, поверь, ещё вернется.

Птицелов

Узорчат день. Фарфором антикварным
Сквозят сады пронзительно и тонко.
И глянет осень на меня печальным
Нахохлившимся чёрным воронёнком.

А в ней самой – повадки птицелова:

Она силки расставит не спеша,
Чтоб в дёгте нераспознанного слова
Забилась легковерная душа.

Забьётся и замрёт. Зачем ей облака?!

Она с ладони осени послушно
Клюёт лениво зёрнышко стиха
И вглубь себя взирает равнодушно.

Отцу

«Мы все из леса вышли,

Но давным-давно, когда-то.
Отсюда наши страхи темноты…»

А. Гладкий

Ты прав, мы все из леса вышли…
Вернуться ли назад? Да пусть Всевышний
Решает эту сложную задачу.
А мы его пристроим гонорары. И на сдачу
Дешёвого вина успеем прикупить, –
Оно подёнщины пронырливый любовник…

Я, верно, до сих пор ищу шиповник,

Чтоб страхи темноты угомонить.
Но трепетных метафор дилижансы
Меня умчат от бед, и божьи все авансы
Уйдут по новой на дешёвое вино.
Шиповник, страхи, песни – всё одно.

Стихотворения из сборника «Девятый круг»

«Пускай меня простит батяня, ротный…»

Пускай меня простит батяня, ротный.
Я медяками не накрыл ему глаза.
Был гол песок, а стал вдруг плодородным
И на крови давно растёт лоза.

Пускай меня простит батяня, ротный.

Мы тоже там готовы были лечь
Как стреляные гильзы, только льготный
Билет нам завещал ты уберечь.

Пусть на Суде у нас обоих спросят:

Ведь мне была та пуля – спору нет!
Прости, бача[2], тебе лишь двадцать восемь,
А я уж старше на двенадцать лет.

15 февраля 2003 года [3]

Прощения прошу – но только у себя,
Хоть это в тягость и немного сонно.
Любить – любил, да, впрочем, не любя,
Умел на ощупь находить патроны.
Кто скажет: жизнь – стрекоза,
Кто спросит о химерах и о славе,
Тому поведаю, как грубая кирза
Торила красным путь к родной заставе.
Я расскажу, как тяжко умирать,
Когда ещё усталости не нажил,
Не прожил ничего…
Вина не пил, на свадьбах не куражил,
Я расскажу. Я помню одного, –
Сейчас ему бы было тридцать пять.