Смута в России. XVII век

Поход около двух тысяч смольнян в арзамасских местах был заметным событием во всем Поволжье. Достаточно вспомнить, какую серьезную угрозу представлял находившийся в «воровстве» Арзамас в 1608–1609 годах для остававшейся на стороне царя Василия Шуйского нижегородской рати под руководством воеводы Андрея Алябьева. В июле 1611 года воеводою в Арзамасе был Иван Иванович Биркин. Он участвовал в организации первого земского движения и попал в нижегородские земли с посольством из Переславля-Рязанского. Потом в августе-сентябре грамоты из полков Первого ополчения в Арзамас адресуются князю Ивану Семеновичу Путятину. Не позднее ноября 1611 года первым арзамасским воеводою был назначен известный сторонник Лжедмитрия II Григорий Андреевич Очин-Плещеев (князь Иван Путятин остался при нем вторым воеводою)[648]. Сопоставляя эти факты смены арзамасских воевод с известием «Нового летописца», упоминавшим, что после отпуска смольнян, дорогобужан и вязмич из-под Москвы для испомещения в Арзамасе и Вязниках, «Заруцкой писа, не повеле их слушата», можно считать, что действительно вожди Первого ополчения оттолкнули от себя дворян из разоренных уездов. Очевидно, что в общем земском деле произошел новый раскол. Объединившиеся под Москвою служилые люди не смогли решить военной задачи освобождения Москвы от польско-литовского гарнизона, были забыты и общие цели земского движения. Но Первое ополчение смогло создать устойчивую систему управления, позволявшую контролировать значительную территорию страны.

Власть бояр и воевод Первого ополчения князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого и Ивана Мартыновича Заруцкого удержалась еще по инерции до марта 1612 года. Тогда произошло событие, окончательно отделившее дворянскую или «земскую» часть войска от казаков, вернувшихся к старой идее самозванства. Под Москвой учинили присягу Лжедмитрию III — «Псковскому вору Сидорке», принятому сначала ивангородцами, а потом и псковичами[649]. Все, кого еще удерживало в полках чувство долга перед «землею», теперь не просто могли отказаться от продолжения подмосковной службы, а выступить против казачьих планов служить марионеточным «царикам». Тем более, что к этому времени уже несколько месяцев развивалось другое земское движение, начало которому было положено в Нижнем Новгороде.

Нижегородский «Совет»

Начальная история нижегородского движения, оказавшегося навсегда связанным с именами Кузьмы Минина и князя Дмитрия Михайловича Пожарского, известна нам меньше всего. Нижний Новгород услышал призыв о создании нового движения от Кузьмы Минина, а сам Кузьма был вдохновлен призывами из Троице-Сергиева монастыря, — именно такой рисовалась картина возникновения ополчения в умах современников под влиянием прежде всего «Сказания» Авраамия Палицына. Пересмотр распространенных мнений начался с книги И.Е. Забелина о Минине и Пожарском, считавшего, что троицкая грамота 6 октября 1611 года достигла Нижнего Новгорода тогда, когда новое земское движение там уже существовало[650]. Новые аргументу добавили С.Ф. Платонов и автор остающейся лучшей и самой полной до сих пор истории нижегородского ополчения П.Г. Любомиров[651]. Оказалось, что «программа», предлагавшаяся троицкими грамотами, никак не соответствовала первоначальным целям движения, власти Троице-Сергиева монастыря продолжали поддерживать подмосковные полки, в то время как в Нижнем Новгороде противопоставляли себя казакам[652].