Смутные годы

В наследство от отца ему достался вот этот большой, но бедный московский двор, два вотчинных сельца, деревенька и захудалая родословная. Старый двор деда, князя Фёдора, на Арбате давно перешёл в другие руки. На этом же дворе, на Сретенке, стояли три господских дома. Самый большой дом занимал он с Прасковьей и детьми. В другом с семьёй жил Василий, его младший брат. Маленький же остался за матерью, княгиней Марией Фёдоровной. Та последние годы жила в вотчинном селе Юрино, изредка наведывалась в Москву, и её дом обычно пустовал.

На дворе имелась большая конюшня. Рядом с ней стояла сыромятня для изготовления кож на конскую сбрую и всякого иного рода предметов княжеского быта. Тут же были срублены холопские постройки, кузница, прачечная и мыленка.

По размерам двор Пожарских был самым большим в этой части Белого города. Длинником он протянулся на тридцать семь саженей, а поперечником – на тридцать пять. Задними постройками он выходил на Новую улицу. Наискосок, через Сретенку, дымил государев Пушечный двор. С другой стороны, за переулком, раскинулся двор князей Хованских. Их двор по размерам уступал двору Пожарских. Да Хованские-то жили богаче. Происходили они от Патрикия Наримонтовича, внука великого литовского князя Гедимина. Патрикий выехал в 1402 году на службу к московскому князю и стал родоначальником широкой ветви князей Патрикеевых. Внук старшего сына князя Патрикия, Василий Фёдорович, получив земли на реке Хованке в Волоколамском уделе, положил начало роду князей Хованских. Но особенно блестящую карьеру сделал второй сын князя Патрикия, князь Юрий, когда женился на княгине Анне, дочери великого князя Василия I. А у его внука Ивана, по прозвищу Булгак, сыновья Михаил Голица и Андрей Курака стали, в свою очередь, родоначальниками двух княжеских родов, Голицыных и Куракиных, которые занимали на протяжении полутора веков видные места в Боярской думе. Князь Наримонт был старше своих братьев Ольгерда и Евнутия, от которых пошли Мстиславские и Трубецкие. И из всех потомков Гедимина, выехавших на Русь, родословная ветвь Хованских была самой старшей… Но – увы! Им об этом осталось только вспоминать. Старшинство по родословной ветви не дало им ничего. Обошли, обскакали их остальные: и родственными связями с великокняжеским домом, и по службе… И хотя на Москве Хованские не так были заметны, как их дальние родственники, но всё равно имели значительный вес. Поэтому, когда у старого князя Андрея Хованского младший сын Никита посватался к юной княжне Дарье Пожарской, княгиня Мария Фёдоровна, в ту пору вдовствуя уже третий год, охотно выдала за него свою дочь. К тому же князь Никита был на десять лет старше своей невесты, выглядел степенным и, как поговаривали, был обласкан при дворе шурином царя, конюшим боярином Борисом Годуновым.

И княгиня не прогадала. Через восемь лет Борис Годунов сел на царство. Князья Хованские потянулись вверх и потянули за собой Пожарских.

А за год до того, до свадьбы Дарьи и Никиты, старший сын Марии Фёдоровны, княжич Дмитрий, поступил на службу: пора подошла, пятнадцать лет стукнуло. И его тотчас же определили ко двору. Через четыре года он получил звание стряпчего с платьем и купил себе коня. За него он заплатил, из своего годового оклада в двадцать рублей, двенадцать в казну и подписался красивым твёрдым почерком в окладной книге. Тут же, в этой книге, он охотно приложил руку и за своего зятя, князя Никиту, за Василия Долгорукова, Мирона Шаховского и ещё за добрый десяток княжат, своих безграмотных сверстников.

Княгиня Мария Фёдоровна затратила немало усилий, чтобы дать сыновьям полную грамоту, мучаясь тайной надеждой видеть их когда-нибудь в думе. Происходила она из рода князей Беклемишевых, предок которых выехал на службу московскому князю более двух веков назад. Служили Беклемишевы великому князю верой и правдой, однако никто из них так и не пробился в думу. Старомосковская знать сопротивлялась любым поползновениям в этом направлении выезжих князей. Да и сами они жёстко толкались локтями подле великого князя.

Её старший сын отличался не только живым умом и сообразительностью, но и характером вышел в неё. Он так же болезненно воспринимал захудалость своего рода, мысли о которой княгиня постоянно поддерживала в нём. Младший же, Василий, был вылитый отец: такой же мягкотелый, как князь Михаил Фёдорович. И ему была суждена такая же участь – спиться и умереть раньше срока.

Но жизнь распорядилась совсем иначе, чем загадывала Мария Фёдоровна.