Снег

Ненавижу, когда кто-то ее произносит.

Ненавижу, как она звучит. Ненавижу, как она пишется. Ненавижу, когда наталкиваюсь на нее в паспорте.

– Чего молчишь, Онищенко? – визжит Павлова. – Ты, кстати, до сих пор носишь тот свитер? А то почти всю школу в нем проходила.

– Я из него твою куклу Вуду связала, – говорит Алиса. – Покалываю ее шилом в зад по выходным, когда делать нечего. Тебя геморрой не мучает?

Смеются уже не все, а Павлова недовольно опускает глаза. Я-то помню, что у ее задницы еще в школе проблемы со здоровьем начинались. Болезнь из мозга вниз потихоньку сползала, но видимо, и снизу не смогла выбраться и застряла.

Алиса заговаривает вновь:

– А я тоже помню ту историю, когда Алексеев принес ящик колы в класс. Это ведь правда, что туда слабительное добавили. Причем приличную дозу.

– Неправда, – перебивает Алексеев. – Бутылки новые были, запечатанные, я же сам их покупал. Нельзя беспалевно было добавить. Кольца с крышки тогда были бы сорваны.

– Просто кто-то немного оттянул этикетку, а потом вколол через шприц… – разъясняет Алиса. – И снова заклеил. Разве не так вы бухло везде проносили? И хорошо, что только слабительное брызнули, а то можно было что угодно.

– Я такого не делал, – выкручивается Алексеев.

– Конечно, не делал, – бросает Алиса. – Это не ты, это другой человек… который сидит за этим столом.

Нависает неловкая пауза. Все переглядываются.

Сейчас маски падут.

Законы жанра во всей красе: все действующие лица собраны вместе и вот-вот узнают тайну, от которой должны охнуть.

– Это я сделала, – гордо бросает Алиса.

Каждый реагирует так, как привык встречать неожиданные новости: кто-то округляет глаза, кто-то вздымает крылья носа, кто-то раскрывает рот от удивления.

– Я сбегала в аптеку, накупила там всего подешевле и повкалывала в бутылки, пока вы в лесочке бродили. А потом соврала, что мне тоже плохо было.

Дело закрыто.

Кажется, ведя этот разоблачительный монолог, мы, как застольный герой-повествователь, нарушаем первое правило построения детективной истории: центральное действующее лицо не может оказаться преступником. Ну, выходит, это не детектив, а психологический триллер с элементами сортирного юмора.

– Ты че, серьезно?

– Зачем?

– Как зачем? – удивляется Алиса. – Очевидно же – чтоб дерьма в вас стало меньше.

– У меня тогда температура 39 поднялась, думала, помру, – возмущается Павлова.

– Да ты больше всех мне благодарна должна быть, – тут же восстает Алиса. – Хоть немного от говна избавилась, а то его уже столько было, что у тебя кал на анализы врачи из вены брали. Даже через кожу просачивалось, вонища в школе до сих пор стоит.

Каждый реагирует так, как привык встречать неожиданные повороты: кто-то дергает глазом, кто-то прыскает от смеха, кто-то прикрывает рот рукой.

– Ты чего это? – еле произносит Павлова, еще до конца не понимая, как ей реагировать на мой выпад – то ли агрессивно, как она привыкла в школе, то ли сдержанно, как того требует новый образ повзрослевшего человека.

Здесь, на празднике, состоявшемся спустя семь бесконтактных лет, они вроде как все вежливые, любезные, обходительные, но – нет. Это не так. Их светский театр меня ни за что не обманет. Я знаю, что у них внутри. Ведьмовский яд. Просто разбавленный сегодня водой в честь выхода в свет. Но вода всё равно испарится, а яд останется.

– Ой, не напрягайся, а то вспотеешь, опять дышать нечем будет, – отмахивается рукой Алиса, откликаясь на замечание Павловой. – Ты и сюда, небось, пришла, потому что дома уже всё провоняла. Тебе как сказали в первом классе манту не мочить, так до сих пор и не моешься, что ли? Попробуй цианистый калий попить перед едой – хорошо от пота помогает.

Я даже не пытаюсь остановить Алису и что-то ей советовать, потому что знаю – ничего не получится. У нее своя игра. И в сравнении с тем, что она пообещала убить Кукольную Тварь… вот прям убить, вот прям до смерти, эти ее приколы – всего лишь детские забавы. От них не умирают, какими бы язвительными они ни были.

– Онищенко, ты че, сбрендила? – приходит на помощь остолбеневшей подруге Рыбина. – Напилась, что ли? Или об угол ударилась?

– А ты че столько вопросов задаешь, у тебя что, женской интуиции нет? – отвечает ей Алиса. – Лучше не злите меня, и так уже на дне озера места для трупов нет. – Затем натягивает добрую улыбку и добавляет: – Шучу, шучу, там еще полно места.

Неловкая пауза. Все исподлобья поглядывают друг на друга, делясь впечатлениями лишь взволнованными глазами.

Наконец какое-то движение производит очнувшаяся Кукольная Тварь – потому что всеобщее безмолвие ждало именно ее пробуждения, – она, поворачиваясь к Костроминовой и улыбаясь ей, звонко произносит:

– А у тебя как дела? Где работаешь сейчас?

Неплохой прием – резкая смена темы. Похвально. Видимо, ей очень важен этот банкет и она не хочет его портить, вступая со мной в обмен остротами, который неизбежно приведет к обмену грубостями, а может, даже и оплеухами. Ведь впереди, как я понимаю, нас ждет вторая, пока затаенная фаза торжества – празднование ее, и только ее дня рождения.