Снег в июле

«Ты такой же трус, как и все» — вчера Нина так сказала. Теперь, выходит, он должен доказывать обратное. Остаться в этой «шарашкиной конторе» и драться за каждый дом, спорить с Мироном, спорить с Поляковым и с Важиным тоже. Нет уж, пусть его извинят, он не хочет превращать свою жизнь в сплошную грызню. Конечно, он вернется на стройку. Теперь он понимает, почему смеялись все. Да, это закон: кто работал на стройке, уже не сможет уйти, самое большее через месяц должен вернуться. Снова его, прораба, будут все драить: сверху — начальство за срыв графика, снизу — бригада за срыв поставок. Но он знал, что, попрекая, они будут его уважать. И сам он будет себя уважать. Ведь Нина Петровна когда-то все трубила, что каждый человек должен так жить, чтобы себя уважать. А теперь хочет… Нет, он решил твердо — вернуться на стройку. Вот прикинуться простачком и раскрыть этих ловкачей — это нужно.

Поляков положил ладонь на его руку:

— Иди, Алеша, подумай.

— Я уже подумал, — он слегка отстранил руку Полякова. — Вроде так я понимаю: мне у вас тут делать нечего? Так, Мирон Владимирович? Так, товарищ Поляков? Извините, до сих пор не запомнил ваше имя-отчество.

— Георгий Дмитриевич.

— Понятно. Так вот я готов уйти.

— Пиши! — Мирон Владимирович протянул листок бумаги.

— Значит, по собственному желанию писать?

Мирон Владимирович снял телефонную трубку, показывая, что разговор закончен.

— Ну что ж, напишу по собственному желанию, чтобы все было шито-крыто. Только вчерашнюю комиссию вы аннулируйте. По рукам!

— Он совсем сдурел, — Мирон Владимирович бросил трубку на аппарат. — Забери его, Поляков. У меня нет времени.

Алексей поднялся:

— Ну что ж…

— Значит, ты остаешься? — закричал Мирон Владимирович. — Но имей в виду, за тебя никто больше работать не будет.

— Зачем? Я сам за себя.

— Тогда… чтобы без фокусов! Будет сказано принимать дом — принимай!

— А если снова дом не готов?

Поляков опередил своего шефа:

— По инструкции, по инструкции, дорогой Алеша!

Но Мирон Владимирович уже вошел в раж:

— Готов не готов, прикажут — примешь как миленький!

Позже Мирон Владимирович пожалеет: этот Кусачкин не так прост, как вначале казался, — черт его знает куда может побежать жаловаться. Но сейчас он кричал:

— Скажут принять дом без крыши — примешь. Слышишь? Ясно тебе?

Кусачкин поднялся.

— Все ясно.

Он шел вниз. Старая лестница стонала и на все лады скрипела, словно силилась что-то рассказать: может быть, как тут, наверху, было много лет назад. — Или даже что-то советовала. Но Алексей не прислушивался, он знал, что ему делать: когда не сладится, нужно ехать к самому большому начальнику — так всегда советовала Нина Петровна. А кто был самым большим? Это известно даже выпускнику ремесленного — конечно, Сергей Сергеевич, начальник главка.

Было очень жарко, тридцать, что ли. Казалось, все вокруг: нестерпимо сверкающие витрины, бегущие машины, асфальт — все начинает плавиться; голуби потерянно бродили по тротуарам. Кусачкин шел быстро. Сегодня обязательно надо увидеть Сергея Сергеевича; завтра, самое позднее послезавтра, на стройку.

…Центральный телеграф… Моссовет… Подземный переход… Вот уже памятник Юрию Долгорукому и… Но он ошибся. На этот раз так легко пройти к начальнику главка не удалось: секретарь, оказывается, могла быть неприступной.

Да, она помнит — Кусачкин, кажется. Да, Сергей Сергеевич приглашал заходить, но понимает ли он, что такое конец полугодия? Сколько объектов у Кусачкина?.. Десять?.. А у начальника главка более тысячи, может ли Сергей Сергеевич заниматься сейчас мелочами, когда трещит план. Нужно и совесть иметь! Да, она обязана доложить, но и беречь время Сергея Сергеевича тоже обязана. Она никак не может понять, почему бы ему не обратиться к заместителю.

Так бы и ушел он несолоно хлебавши, если б в это время из кабинета не вышел Сергей Сергеевич.

Алексей встал. Начальник главка скользнул по его лицу отсутствующим взглядом, на ходу протянул секретарше записку:

— Вызовите, пожалуйста. На восемнадцать!

Алексей догнал начальника главка уже внизу, у машины:

— Сергей Сергеевич!

Начальник главка обернулся:

— Ну, что произошло? — недовольно спросил он.

— Может, помните, Сергей Сергеевич, был я у вас по качеству строительства….

— Кусачкин?.. Постой, постой… Алеша?

— Да-да, Сергей Сергеевич, я самый. Память у вас какая хорошая!

Сам того не зная, Алексей очень польстил начальнику главка. Когда число лет переваливает за цифру «60», к работнику, будь он прорабом или начальником главка, начинают присматриваться. А не пора ли ему уже на пенсию, на этот проклятый «заслуженный отдых»? Ну, а если дело идет к семидесяти?! Тут уже все берется на учет. Начальник главка знал, что кое-где уже начали прохаживаться насчет его памяти. Нет, не говорили, что плохая память не дает ему работать, а как бы с сожалением восклицали: «Ах, какая у него была прекрасная память!»

— У меня, Алеша, сдача полугодовая, — уже мягче сказал он.

— Я как раз по этому вопросу и приехал.