Снежинка

Ксанта и Одри сразу разделись до купальников и бросились в волны. Мама осталась со мной и Билли. Мы гуляли по пляжу, собирая понравившиеся ракушки. Я выбирала самые белые сердцевидки, которые только могла найти. Хотелось увидеть, какой оттенок серого или бежевого они приобретут, когда высохнут.

— Мне кажется, твои ракушки не подружатся с моими, — сказала мама.

Я разглядывала щербатые черенки и лунатии на ее ладони:

— У тебя тут одни двоечники.

— Да ты у нас сноб, — заметил Билли.

— Тринити меня изменил.

— Если подумать, нездоровое хобби. — Мама разглядывала свой улов. — Почему бы не изучать моллюсков? Ведь это они создают ракушки.

— Они противные, — сказала я.

— Вот-вот. Гадкие и склизкие. Мы предпочитаем дождаться, пока маленькая жизнь умрет и исчезнет, оставив пустой и чистый скелет. Вот что такое ракушки. Представляете, если бы вместо раковин мы собирали человеческие скелеты?

— Как только тебе такое в голову приходит? — спросил Билли.

— Я просто сказала.

— Меня на это не купишь. Ракушки не скелеты. — Я показала на кончик треснутой лунатии на ее ладони. — У них есть пупки.

Мама удивленно хихикнула:

— А ведь и впрямь!

— Никогда не видела пупков у скелетов, — сказала я.

Мама обвела пальцем бугорок, которым заканчивался завиток ракушки, и прижала ее к груди.

— Они символизируют рождение, а не смерть.

— О господи, пошло-поехало. — Билли возвел глаза к небу, но на его лице проступило заметное облегчение. Мама скакала по песку, танцуя с ракушкой в ладони, будто с крошечным возлюбленным.

Мы с Билли стояли и смотрели на нее.

— На Марсе нашли следы карбоната кальция, — сказала я ему. — Ракушки из него и состоят.

— Она тебя сейчас не слышит, можешь не выпендриваться, — отозвался дядя, а потом со смехом покачал головой: — Ракушки в космосе. Представь в космосе нашу Мейв.

— Она уже и так в астрале, — сказала я.

Билли улыбнулся маме:

— Наша астронавточка!

Мы продирались сквозь заросли камыша в песчаных дюнах. Билли срезал камыши перочинным ножом, чтобы потом сплести из них кресты святой Бригитты. Он зашел в дом проверить огонь и унес их с собой. Одри и Ксанта, дрожа, вылезли из воды и помчались домой, чтобы принять горячий душ.

— Окунемся? — спросила меня мама.

Я глубоко вздохнула.

— Ладно.

Я наклонилась снять брюки и, обернувшись, увидела маму голой. Она подпрыгивала на месте, чтобы согреться. Мы обе расхохотались, глядя, как подскакивают ее груди. Я опустила взгляд на свои черные плавки. Это выглядело нечестным, но снять их я не могла себя заставить.

Был отлив, но вода уже спешила нам навстречу. Ее первое холодное касание тотчас привело меня в себя. Я взвизгнула и собралась убежать, но мама взяла меня за руку. Она была очень терпелива. Подбородок у меня трясся, ладони стали красные, а кожа — как у ощипанной индейки.

Мы вошли в воду. Казалось, мы бредем уже целую вечность, но вода доходила нам только до бедер. Море простиралось перед нами, блистая, словно ртуть. Пухлые облака отливали лиловым и синим. Мы словно устроили тестовую прогулку на небо, и я с треском ее запорола.

— Расслабься, — сказала мама.

— Прости, мам, но, кажется, я не смогу.

— Просто продолжай дышать, — сказала она. — Дыши вместе с волнами. Остановись и прислушайся. Послушай, как дышит вода.

— Все время... перехватывает... дыхание.

— Твое тело приспособится.

К своей радости я заметила, что у нее тоже стучат зубы. Казалось, я уже никогда не согреюсь.

— С тобой все в порядке. А теперь окунись с головой.

— Нет уж, спасибо.

— Давай, окунемся вместе.

— Я не готова.

Она зашла еще глубже со своей коронной присказкой: «Солнечная зона, сумеречная зона, полуночная зона, бездна...» — и нырнула.

— «...хадальная зона, Аид, царство зимней владычицы Персефоны», — закончила за нее я.

Через несколько секунд мама появилась из воды.

— Так-то гораздо лучше.

— Рада за тебя.

— Давай.

— Хватит со мной разговаривать. Просто дай мне минутку.

Я заметила волну на горизонте и смотрела, как она катится к нам. «Как только она дойдет до меня, я сдамся», — решила я. Волна приблизилась. Прошла мимо.

— Да ну на фиг, — сказала я.

— Попробуй еще раз.

— Хватит на меня смотреть.

Дождавшись, пока внутри меня что-то сломается, я согнула ноги и опустилась на колени, отдаваясь на милость моря. Накатила волна и захлестнула меня с головой. Мама выкрикнула что-то одобрительное. Вода зализала мне волосы назад. Из носа текло, во рту было солоно. Меня переполняла дурацкая гордость.

Мама брызнула в меня водой.

— Разве так не лучше?

— Нет, — упрямилась я.

— Продолжай двигаться.

Под водой я двигалась иначе. Волны таскали меня из стороны в сторону, так что я словно растягивалась за пределы своего тела. Мама взяла меня за руку и оттолкнулась ногами от дна. Я последовала ее примеру, и вот мы обе уже лежали на спине и видели одно только небо. Мама сжала мою ладонь. Я тоже стиснула ее пальцы. Вода залила нам барабанные перепонки. На мгновение мы стали друг для друга единственной связью с миром.

* * *

Посреди ночи меня затрясли за плечи. Чья-то ладонь закрыла мне рот, и я вскрикнула от ужаса.