Снежный шар

– Ты с самого начала знал, что ничем не сможешь помочь Чо Йосу. Ведь ты один из семьи Ли Бон, представляющей огромную корпорацию, которая ни за что не допустит ни малейшего нарушения действующих правил.

Когда я произношу имя Чо Йосу, глаза Ли Бонхве вновь начинают блестеть и в них появляется тревога. Но думаю, его встревожил вовсе не тот факт, что я не та, за кого себя выдавала… А то, что его догадки об исчезновении Чо Йосу оказались правдой.

– Обещая помочь, ты лишь внушал ей напрасную надежду.

– Так, значит, Чо Йосу… – Ли Бонхве бледнеет от ужаса, и он не в силах закончить фразу.

– По крайней мере, я верю, что ты действительно переживал за нее. – Даже мне сейчас невыносимо видеть эти глаза, полные любви и отчаяния. – А значит, ты должен сдержать обещание, которое дал ей. Ча Соль должна заплатить за все сполна. Я же обещаю унести в могилу все, что знаю о зазеркальных подъемниках и местах, куда они ведут.

Его лицо наконец принимает уверенное выражение.

– Хорошо, – отвечает он, с трудом разжимая губы, и приказывает охране и биатлонистам опустить оружие. Тир Шваркель пытается протестовать, мол, нельзя идти на поводу у террористов, но, прервав его, Бонхве снова переводит взгляд на меня.

– Я скоро и так узнаю, но все же… Назови свое имя.

Поколебавшись мгновение, я стираю с лица начавшую запекаться кровь и отвечаю:

– Чон Чобам.

Понизив голос так, чтобы никто не услышал, он произносит:

– Выходит, это твою туфлю я тогда нашел.

Я вынимаю наушник из уха Пэ Сэрин, которая с отрешенным видом сидит на полу, обхватив колени, затем снимаю с ее пиджака окровавленный микрофон и вешаю себе на одежду. Пэ Сэрин не пытается мне помешать, уставившись в потолок невидящим взглядом. Никто больше не держит нас на мушке. Ким Чено в замешательстве переводит взгляд с меня на Пэ Сэрин.

Вставив наушник Пэ Сэрин в левое ухо, я подключаю микрофон.

Взявшись за руки, мы с Сомён и Синэ вместе заходим в павильон программы новостей и встаем перед камерой. Я мельком бросаю взгляд вверх, на Ли Бонхве. Рядом с ним все еще стоит Тир Шваркель и теперь с интересом наблюдает за нами.

– Прекрасно. Все три в кадре. Можете начинать, как будете готовы.

Услышав в наушнике слова Ча Хян, я первой открываю рот:

– Добрый вечер, уважаемые телезрители.

Девушка, которая так долго была вашей любимицей, стоит теперь перед вами в пятнах крови. Стоит ли говорить о том, что в действительности она вообще никогда не существовала.

– Я появилась на этот свет для того, чтобы однажды стать Ко Хэри, мне даже удалось некоторое время побыть в ее роли. Меня зовут Чон Чобам.

Вслед за мной Сомён и Синэ тоже кратко представляются. Мы рассказываем о том, как возник проект «Ко Хэри», и о том, какие цели он преследовал, не забывая несколько раз упомянуть Ча Соль и Ча Квибана. Ча Хян сообщает мне в наушник, что выведет на экран материалы, которые подготовила заранее. На мониторе, установленном рядом с камерой, появляется изображение, которое видят сейчас телезрители. Мы крепче беремся за руки, чтобы поддержать друг друга.

– И последнее. Мы хотим, чтобы все, кто замешан в этом чудовищном преступлении, начиная с Ча Квибана и Ча Соль, понесли справедливое наказание.

– Добавь еще кое-что, – говорит Ча Хян мне в наушник, как только я замолкаю.

Приложив руку к уху, я прислушиваюсь. До сих пор она не пыталась дать каких-либо указаний.

– Скажи, что те, кто обо всем знал, но оставался молчаливым сообщником, тоже должны быть наказаны.

Она что, хочет, чтобы я попросила наказания для нее? Не желая показывать зрителям свое замешательство, я немного наклоняю голову.

– Ну, что ты замолчала? Зрители ждут.

Пока я терзаюсь сомнениями, Сомён решает заполнить паузу:

– А кто вообще такие эти режиссеры? Что они о себе возомнили? Я что-то не понимаю, чем именно они заслужили себе право играть чужими судьбами. Я хочу сказать всем режиссерам, которые сейчас смотрят эту трансляцию… – Некоторое время она молчит, глядя в камеру. – Вы не боги, чтобы распоряжаться судьбами, как вам заблагорассудится. У вас нет права причинять людям боль, избавьтесь наконец от иллюзии, что можете сделать чужую жизнь лучше. Вы пудрите всем мозги, и только!

Ее голос немного дрожит от возмущения. У меня появляется ощущение, что, обращаясь к режиссерам, Сомён имеет в виду не только их. Она говорит о взрослых в целом. О тех, с кем рядом ей пришлось жить, когда в тринадцать лет она осталась без родителей. «Тебе необязательно оставаться одной. Я могу тебе помочь» – не думаю, что подобные слова она слышала лишь от Ча Соль.

Но, безусловно, не только взрослые совершают дурные поступки. Я сама возомнила, будто смогу сделать так, чтобы конец истории девушки по имени Хэри стал счастливым. Мне казалось, что на мне лежит благородная миссия – помочь Хэри оставить свой след в истории.

Сжав в своей руке дрожащую ладонь Сомён, я продолжаю:

– Те, кто, зная всю правду о Хэри, предпочел хранить все в тайне, тоже должны быть наказаны.

Среди них окажусь и я. Ведь я согласилась исполнять ее роль. За это я готова понести полную ответственность.