Снизу вверх

Это мрачное заключеніе должно бы было, повидимому, вполн оправдаться. На полсотни мщанъ въ этомъ невроятномъ городишк, гд не было ни заводовъ, ни промысловъ, приходилось всего-на-всего два умирающихъ мерина, пять коровъ, нсколько куръ, одинъ птухъ и, должно быть, одинъ цлковый. Такимъ образомъ, самое вроятное предположеніе о попавшемъ сюда человк — именно то самое, которое сдлали товарищи омича. Но омичъ не потерялся. «Спервоначалу было мн, конечно, дурно, а посл хорошо… Починивалъ я ружья охотникамъ въ окрестностяхъ, зарабатывалъ этимъ рублей шесть въ мсяцъ, да товарищи иной разъ немного пришлютъ — ничего, жилъ», — разсказывалъ объ этомъ времени омичъ. Здсь онъ прошелъ географію и принялся за алгебру и физику, пользуясь свободнымъ временемъ.

Но омичъ съ полнымъ правомъ, даже съ обыкновенной человческой точки зрнія, могъ вспоминать хорошо этотъ миическій городишко: здсь онъ познакомился съ Надеждой Николаевной. омичъ никогда ни однимъ словомъ не проговаривался, какъ сошлись они — рабочій и барышня. Съ инстинктомъ уже развитого человка, онъ не прикасался къ счастію, боялся опошлить его словами, которыми, къ тому же, онъ плохо владлъ.

Пріхала Надежда Николаевна позже омича въ городишко и поразила его своимъ отчаяннымъ видомъ. Полная апатіи, совершенно больная во всхъ отношеніяхъ — вотъ то состояніе, изъ котораго она не выходила. Цлый день она сидла въ комнат у себя, курила папиросы и кашляла; шагала изъ одного угла до другого и курила папиросы. Никакого дла. Въ прошедшемъ что-то смутное и мучительное; въ будущемъ какая-то неопредленная пропасть и ни одной надежды. Однимъ словомъ, барышня была разбита вдребезги и представляла собою тнь.

Для омича такое состояніе было просто непонятно; онъ не зналъ никогда ни отчаянія, ни скуки, ни апатіи, ни даже физической болзни. Въ первое время онъ робко наблюдалъ за ней. Ея молчаніе отбивало у него охоту бывать у ней часто. Но когда она стала сильне кашлять, онъ сталъ ухаживать за ней въ качеств сидлки. Иногда онъ приготовлялъ ей самъ обдъ, каждый день почти насильно уводилъ ее гулять и нашелъ ей дло — учить его. Алгебру-то онъ самъ проходилъ успшно, по географіи много читалъ, но физика подвигалась впередъ плохо. Сперва омичъ спрашивалъ только относительно тхъ мстъ, которыя ускользали отъ него, а потомъ сталъ брать регулярно уроки у барышни. Сперва уроки шли вяло, Надежда Николаевна сидла апатично, такъ что омичъ приходилъ въ смущеніе. Но потомъ дло пошло успшне, и Надежда Николаевна уже сама стала интересоваться успхами омича, который съ увлеченіемъ слушалъ ее. Она почувствовала, что ей холодно оставаться одной, наедин съ своею мучительною думой, и съ нетерпніемъ ожидала, когда придетъ на урокъ омичъ; и ея лицо озарялось радостною улыбкой при взгляд на омича, который упорно слушалъ, смялся и радовался. Однажды вечеромъ, когда они молча сидли за столомъ и боялись взглянуть другъ на друга, потрясенные однимъ чувствомъ, Надежда Николаевна, наконецъ, не выдержала напряженной тишины, наставшей въ комнат, и судорожно зарыдала; омичъ, глядя на нее, также тихо плакалъ. Потомъ онъ убдился, что рыдать больше не о чемъ, и черезъ нсколько дней обвнчался въ единственной церкви фантастическаго города, давъ священнику неслыханный гонораръ, на который тотъ сейчасъ же купилъ муки, а то до сихъ поръ, нсколько мсяцевъ, лъ соленую рыбу. Физику они кончили ужь долго спустя, когда имъ обоимъ вышло позволеніе воротиться на родину и когда омичъ испугался, что у него не будетъ больше свободнаго времени для ученія.

Проживъ у нихъ мсяцъ, Михайло ежеминутно убждался, какія глубокія связи существуютъ между ними, хотя, повидимому, между ними мало общаго. омичъ — вчно спокойный, безъ задатковъ какой бы то ни было тоски и немного толстый; Надежда Николаевна — блдная, безпокойная и разбитая. Но, вроятно, это-то противорчіе и связало ихъ; можетъ быть, Надежда Николаевна согрлась душевно подл здоровой натуры омича, который невольно умиротворялъ ея изстрадавшееся сердце: можетъ быть, также, чувство жизни возвратилось къ ней, когда она очутилась подл этой работящей силы, простой, но широкой… Когда они возвратились въ родной городъ омича, имъ на первыхъ порахъ пришлось очень туго. омича отказывались принятъ въ мастерскія и заводы города, и куда онъ ни приходилъ, его отовсюду выпроваживали. Тогда Надежда Николаевна стала давать уроки, и этимъ они кормились нкоторое время.