Сны Персефоны

Не могла не ответить — изголодалась сама. Одежду они сдирали молча, вернее, лихорадочно целуясь.

А потом — после страсти — любуясь друг другом, лежали рядом, и он, перебирая рыжие локоны, сказал:

— Завтра — напомни — я покажу тебе один материал…

Она сонно кивнула и устроилась у него на плече.

А утром — обнаружила на постели папку с надписью: «Разрушительница». Открывала дрожащими руками, не удосужившись даже одеться, лишь замотавшись в покрывало.

Листала, читала страницу за страницей, приходя в ужас от прочитанного — век за веком, год за годом, она была под наблюдением у своего мужа.

Чудовище.

Разрушительница.

… она ушла на поверхность, так и не дочитав до конца.

Она слишком хорошо знала, что нужно делать — пора затевать игры богинь. И пусть Олимп вздрогнет.

И никто не сможет их остановить…

— Любимая, — нежно шепчет Аид, — ты позвала меня…

Его взволнованный голос прерывается от переполняющих эмоций. Я заглядываю в глаза — эти чёрные бездны, где обычно клубится первозданный мрак, — и вижу только свет. Так много света. Он распахнут передо мной до самых недр души. Без масок, без скорлупы. Даже не бог, просто мужчина, для которого существует только одна женщина во вселенной.

И мне бы злиться, обзывать предателем, кидаться упрёками.

Но я не могу. Я позволяю сгрести себя в охапку, осыпать поцелуями скулы, шею, ключицы.

— Думала, я отпущу тебя? — он чуть насмешливо заглядывает мне в лицо. — Не надейся — я не настолько благороден.

Я немного отстраняюсь и ударяю кулаком в плечо, но добиваюсь лишь того, что моя ладонь попадает в плен, чтобы быть зацелованной.

— То есть, — недобро прищуриваюсь я, — Аскалафа с зёрнами граната тогда тоже ты подослал? Чтобы на показ меня отпустить, а на самом деле — иметь поводок, чтобы притянуть обратно?

Он невесело усмехается:

— Ты можешь мне не верить, но про Аскалафа я, правда, не знал. И был тогда страшно зол на него. Прямо с наслаждением отдал на растерзание твоей матери.

— О да, она не пощадила беднягу, — меня до сих пор, тысячелетия спустя, передёргивает от воспоминания, как тонкий мальчишка обращается в юркую ящерицу.

Вздыхаю, опускаю голову Аиду на плечо: как же мне всего этого не хватало — его сильных рук вокруг моей талии, тепла большого тела, ощущения мощи, исходящей от древнего бога. Как приятно теперь свернуться ласковым котёнком и не думать ни о чём.

Но думать надо, и ответы знать хочется. Хотя о некоторых я уже догадалась, но не мешало бы услышать всё, как есть.

Вопрос мне задавать даже не приходится: Аид, как обычно, считывает его в моих глазах, когда поддевает лицо за подбородок, чтобы мы встретились взглядами. Как же он красив, когда вот так вот светится от любви.

— Это был завершающий этап твоего перерождения, — сообщает Аид. — Твоя мистерия. Теперь ты — совершенная богиня.

— Ты знал об этом с самого начала?

Он лишь самодовольно ухмыляется.

Вот же гад!

Пытаюсь вырваться, удрать, но меня не пускают, лишь сильнее прижимая к себе.

— Разумеется, знал, — говорит он, но вовсе без радости, напротив слова его горчат, — ты ведь моё секретное задание, помнишь? Как там этот мерзавец Дионис тебя обозвал — «подопытная зверюшка»? Ооо, — злорадно тянет он, — я заставил его проглотить эти слова…

— Так ты и об этом знал? — так, кажется, несмотря на все свои обещания не злиться больше, начинаю закипать.

— Конечно, это же была проверка.

Ах даже так! И ты, милый, наверняка её и придумал. Всё-таки выбираюсь из его объятий, отползаю на другой конец кровати, кутаюсь в одеяло, потому что резко холодает. Прячусь за водопадом волос. Так лучше. Это мой уютный мирок.

Говорю почти зло:

— Тогда ты знаешь и то, что я её провалила.

— Нет, вовсе нет, — говорит он, приближаясь ко мне, отводит волосы, целует в висок, — напротив, ты легко и просто сбросила наваждение. А ведь Дионис действительно способен насылать безумие даже на богов.

Аид тащит меня к себе вновь, прямо в коконе одеял.

— Спрашивай дальше, — требует он, — у тебя же множество вопросов. В том числе неприятных.

— И ты, — вздыхаю, — можно подумать честно ответишь на все.

— Да, — просто говорит он, — клянусь Стиксом.

— Пфф, — фыркаю рассерженной кошкой, — можно подумать, что эта клятва что-то значит. Ты уже клялся однажды не предавать меня и не сомневаться во мне.