Соавторы

Толстенький паренёк с волосами, забранными в хвостик, установил на моём рабочем столе компьютер и гнусаво объяснил, что к чему, какие загружены программы и как проверять электронную почту. Говорил он со мной как с умалишённой, и я мысленно поздравила себя: мой план «чтоб никто не трогал» в коллективе сработал.

Паренёк нажал какую-то кнопку на клавиатуре и попросил меня придумать пароль, при этом демонстративно отвернувшись. Я смотрела на его широкий затылок и с трудом соображала, какие литеры надо ввести. Потом напечатала имя «Мирон» и дату его рождения. Компьютер, курлыкнув, проглотил наживку. Трудовые будни стартовали.

Я честно приступила к свалившейся на меня работе, а именно внесению правок в ворох документов, черновики которых осели штакетником на мой стол. Правки были сделаны чьей-то уверенной рукой фиолетовым фломастером, и мне даже показалось, иногда были излишними. Я, конечно, судила с точки зрения логики текста и русского языка, потому что в страховой кулинарии я не понимала ровным счётом ничего. Но я честно стучала по клавишам и не стремилась найти объяснений, лишь изредка отвлекаясь на стандартные вопросы новоиспечённых коллег и выуживая из закоулков подсознания тактичные ответы на почему-то интересующие всех темы: что я заканчивала, где работала, замужем ли и как я отношусь к корпоративным пятницам. На последний вопрос ответа у меня не было, потому что опыта корпоративных пятниц за свою долгую жизнь не накопила. Интуиция лишь подсказывала, что надо бы заранее придумать, как от этих пятниц отвертеться. Квасить в баре с чужими людьми, надоевшими до тритоновых печёнок за рабочую неделю, очень не хотелось. И, поскольку был вторник, время на отходные манёвры ещё достаточно.

Марианна Витальевна была со мной холодна и подчёркнуто дистанцирована. И меня это вполне устраивало. В течение дня я познакомилась с некоторыми директорами, чьими «чего изволите» мне предстояло стать. Это я раньше думала, мама, что, к примеру, китайцы и айтишники все на одно лицо, поди разбери, кто из них кто. А оказалось, белые воротнички директорской расы похожи друг на друга, словно сделаны под копирку. Для меня. Остальные сотрудники в офисе их вполне сносно различали, даже затылками. Я видела, к примеру, их напряжённые лица, когда входил ТОТ, КТО ПОШИРЕ, хотя все сидели к нему спиной. А когда появлялся ТОТ, КТО ПОУЖЕ, они все расслабленно продолжали болтать через свои заборчики-перегородки.

В общем, при умном подходе, за скучной рутиной можно увидеть вполне нескучное. Меня невообразимо тянуло написать кусок главы, ведь мы с Мироном остановились на самом интересном месте. Но как это было сделать незаметно от чужих пытливых глаз, я не представляла. И только в обеденный перерыв, когда коллеги справа и слева от меня вспорхнули, снисходительно проглотив мой отказ к ним присоединиться, я открыла электронную почту и напечатала самой себе письмо. В этом письме был кусок главы про «странную комнату», который вертелся в моей голове ещё с момента десанта маршрутки. Вечером я планировала открыть письмо дома на личном компьютере и перекачать написанный текст в файл с рукописью. Совесть меня совсем не мучила, я ведь тратила собственный перерыв на «личные нужды».

– Маша, вы мне нужны.

Я вздрогнула и молниеносно закрыла почту, даже не озаботившись сохранить написанный абзац.

Вспорхнув со стула, я рванула в кабинет Марианны Витальевны.

Взгляд мой сразу запеленговал на её огромном Т-образном столе три (три!) пустых чашки. Вероятно, в кабинете были посетители, и убрать посуду смуглая девушка Зуля, специально нанятая для подобных целей, а также для поливки цветов, просто не успела. Я остановилась у двери, не решаясь шагнуть к столу. Марианна Витальевна не смотрела на меня, а, отвернувшись к окну, выдавала срочное задание. Я понадеялась, что мой мозг автоматически запишет все её слова на резервную карту памяти, но мозг бунтовал. Сколько, сколько я ещё буду мучиться вот так? Задыхаться, унижаться, не в силах дать внятное объяснение, умирать и воскресать, удивляясь собственной живучести. Перед глазами выткалось лицо Мирона, его улыбчивые стальные глаза, родинка на левом ухе, такие до каждого атома родные черты… Я мысленно поблагодарила его за поддержку, набрала воздух в лёгкие и заговорила, прервав Марианну Витальевну на полуслове. Я говорила спокойно и холодно, что практически никогда не умела. К собственному величайшему удивлению, я всё разложила, как раскладывают пасьянс, карта к карте, не торопясь, не суетясь, не сбиваясь и не оправдываясь. Я не сумасшедшая, Марианна Витальевна. Не психопатка. Не идиотка. У меня есть недуг, он не заразный. Я никому не говорю о нём, потому что его очень сложно объяснить. У меня панические атаки. У меня спазм горла и сосудов. У меня варан в животе пожирает внутренности. Я сняла акваланг на глубине двадцати метров, и это кессонная болезнь высасывает мозг и сердце. У меня репетиция смерти, Марианна Витальевна…