Собачий поцелуй (СИ)

Только вот Рег сочувствовал ей потому, что потерял своего товарища, такого же обладателя Чёрной метки, как и он сам. И другие слизеринцы исходили из того же мотива. И она понимала, что её то друзья соболезнуют только ей, им плевать на смерть Эвана, внутри они наверняка радуются, ведь одним Пожирателем стало меньше. Друзья жалеют её, не его. Оба варианта казались ей отвратительными, она бы предпочла, чтобы все просто закрыли свои рты и перестали твердить о том, как им жаль.

Напольные часы пробили шесть раз. Оливия даже не обернулась на звук, но спустя несколько секунд всё же бросила взгляд на дверь — в гостиную вошёл отец. Кристиан выглядел неважно: он осунулся, заметно состарился и похудел. Впрочем, Оливия и сама теперь смотрелась не лучше. Все её мантии висели на ней мешком, а под глазами залегли тени, ведь нормального сна у девушки не было уже очень давно. Мистер Розье подошёл к дочери и остановился в нескольких шагах от неё, вперив такой же пустой и равнодушный взгляд, как у неё, в окно.

— Оливия, — сухо и тихо произнёс он, — нам нужно поговорить.

— Я слушаю, — отозвалась девушка, слегка нахмурившись. Они с отцом толком не говорили в последнее время.

— Не здесь. Я хочу кое-что тебе показать, идём в мой кабинет.

Он развернулся и отправился к себе, видимо, ожидая, что дочь непременно пойдёт за ним. Оливия вздохнула и поднялась с кресла, ощущая тысячи мелких иголочек, впивающихся под кожу затёкших ног. Ей совсем не хотелось беседовать сейчас, но она не могла просто взять и проигнорировать отца. Покинув гостиную, девушка спустилась по лестнице и свернула в нужное крыло. Стучать она не стала, сразу толкнула приоткрытую дверь и оказалась в кабинете мистера Розье. Сам он уже был здесь, стоял, подпирая высокий шкаф спиной.

— Садись. — Он указал на стул, и Оливия послушно опустилась на него.

Повисло тяжёлое молчание. Кристиан не спешил начинать, Оливия не знала, что говорить. У неё возникло нехорошее предчувствие, от которого засосало под ложечкой. Отец казался ей напряжённым и каким-то расстроенным, будто бы даже напуганным, и это начинало тревожить Оливию. Что он там собрался ей показывать? Что-то ужасное?

На своей жёрдочке встрепенулся Эркюль, шуршание его крыльев разрушило тишину, и Кристиан немного оживился. Он прочистил горло, спрятал руки в карманах мантии, потом снова достал, схватил какую-то статуэтку с полки и принялся крутить её в руках. Его поведение было странным, Оливия не могла вспомнить, когда видела его таким рассеянным в последний раз. Девушка закинула ногу на ногу и стала нетерпеливо покачивать ступнёй.

— Пап? — наконец позвала она в надежде, что отец скажет уже, что хотел.

— Ох, Салазар, помоги мне! — пробормотал он, и Оливия вздёрнула брови от удивления. Кристофер вернул статуэтку на место и шагнул к дочери. — Милая, я принял решение. Ты не выйдешь за Эйвери.

— Что?!

У Оливии глаза на лоб полезли от этого заявления. Даже туман в её голове рассеялся, и она предельно ясно осознала себя в настоящем впервые за весь этот месяц. Только теперь ей стало страшно за отца. Наверное, он окончательно потерял рассудок. Он ведь так долго работал над этим союзом, упрашивал её, смягчал углы между Оливией и Ренделлом, ставил ультиматумы, ругался с ней… К чему столько усилий, если теперь он решил всё отменить? Оливия не верила своим ушам. Наверное, она просто что-то не так поняла, но отец продолжил её удивлять.

— Я потерял всё! Потерял жену, а теперь и сына, и всё из-за него! — зашипел он, расхаживая туда-сюда перед Оливией и хватаясь за голову. — Я не хочу потерять ещё и тебя. Я не отдам тебя ему, не отдам…

— Что ты такое говоришь? — растерянно спросила Оливия, ничего не понимая. — При чём тут мама вообще? Разве она не от болезни умерла?..

— Нет, нет, — махнул руками Кристиан. Оливия опешила, чувствуя, как сердце ухнуло куда-то в желудок. — Вы с Эваном ничего не знали, вы ведь были детьми, я не мог вывалить на вас такую неприглядную правду. Но, думаю, сейчас ты уже достаточно взрослая, чтобы знать.

Он резко остановился и распахнул дверцы, скрывающие Омут памяти. Серебристое сияние приковало взгляд Оливии, страх неприятно навис на её плечах, заставляя вжаться в стул, но девушка пересилила себя и встала, приближаясь к отцу. Кристиан перебирал многочисленные склянки с воспоминаниями, что-то бормоча себе под нос. Оливия вся превратилась в натянутую струну, готовую лопнуть в любой момент. Наконец мистер Розье достал нужный пузырёк, бережно откупорил его, наклоняя над чашей. Серебряная нить скользнула в переливающуюся субстанцию и закрутилась спиралью.

— Будет тяжело, — предупредил отец, глядя дочери в глаза. — Но это необходимо сделать.