Собачий поцелуй (СИ)

Кристиан жестом пригласил дочь к просмотру, и она, сглотнув ставшую вязкой слюну, медленно склонилась над Омутом, нерешительно опускаясь всё ближе и ближе. Как только кончик её носа коснулся серебристой субстанции, Оливия ощутила, как проваливается вниз. Падение постепенно замедлилось, она приземлилась на мягкую постель, спружинила на перине и спрыгнула на пол. Она обнаружила себя в родительской спальне.

С первого взгляда обстановка в комнате была точно такой же, как и сейчас, но приглядевшись, можно было заметить явное присутствие женщины: на спинке кровати висел шёлковый халат, на прикроватном столике лежал гребень для волос, стояла баночка с кремом. Оливия с лёгкостью могла воспроизвести в памяти его запах, так всегда пахли мамины руки. Послышались шаги, дверь открылась, и Оливия ощутила, как из лёгких разом вышел весь воздух. В спальню вошла Марион Розье, такая, какой она её запомнила…

Красивая, с идеальной осанкой женщина, но она выглядела уставшей. Марион щёлкнула заколкой на затылке, и тёмные волны волос упали ей на плечи. Вслед за ней в комнате появился и сам Кристиан, лет на десять моложе, чем сейчас. Его жена присела на кровать, принимаясь расчёсывать пряди гребнем. Её губы были сжаты в тонкую линию, она была чем-то очень недовольна, Оливия хорошо знала такое выражение лица своей матери. Кристиан встал прямо перед ней и мягко заговорил:

— Мари, я прошу тебя, не злись.

Женщина только вскинула голову и хмыкнула. Должно быть, папа чем-то очень её расстроил…

— Ты же знаешь, я ничего не могу сделать, — продолжил он.

— Правда? — холодным тоном осведомилась мама. — Не можешь или не хочешь, Крис? — Отец приоткрыл рот, чтобы ответить ей, но его секундной заминки было достаточно, чтобы Марион окончательно вскипела. Она отложила гребень и встала перед мужем. — Это очень тёмный человек, очень опасный… У меня от него мурашки по коже! А ты притаскиваешь его в наш дом, где живут наши дети, Кристиан, ты с ума сошёл! То, чем вы здесь занимаетесь, это же просто… Просто омерзительно!

— Мари, я не могу ему отказать, — закричал отец. Ссора набирала обороты, и Оливия невольно вспомнила, как часто слышала их крики в последнее время перед болезнью матери. — Волдеморт не тот человек, которого я могу выставить за дверь!

— Зачем тебе всё это? Вы вместе учились, я понимаю, но… Зачем? Ты хочешь власти? Хочешь уничтожить маглов?

— Нет, Салазар, конечно нет! В школе я был дураком, я не понимал, что он не шутил, что его намерения настолько серьёзны, — с горечью в голосе произнёс Кристиан. — Я думал, мы закончим Хогвартс и разойдёмся каждый своей дорогой, но оказалось, его глупые татуировки были вовсе не так просты. Я не могу выйти из этого, по крайней мере живым. Это было баловством для меня, а теперь…

— Хорошенькое баловство, — язвительно заметила Марион. — Merde!{?}[фр. Дерьмо] — прошептала она ругательство, и Оливия невольно улыбнулась. При ней мама никогда не позволяла себе таких словечек.

— Послушай, Мари, — ласково начал отец, взяв её руки в свои. — Рано или поздно он придёт к власти, мы будем на хорошем счету. Это выгодно для нас. — Он говорил очень уверенно, убеждал жену, а она смотрела на него с недоверием. — Что бы там ни было, с нашей семьёй всё будет в порядке, это я тебе обещаю. Я не допущу, чтобы вы пострадали. Ты мне веришь?

Марион помедлила немного, прежде чем согласно кивнуть. Она вздохнула и шагнула ближе к мужу, позволяя ему заключить её в объятия. Оливии было больно смотреть на них, она бы всё отдала, лишь бы только снова обнять маму, но это было невозможно. Сжав кулаки, она почувствовала, как впиваются ногти в ладони. Родители говорили что-то ещё, но звук становился нечётким, а картинка вокруг размылась, заменяясь новой. Спальня исчезла, вместо неё Оливия очутилась в кабинете, но это всё ещё было воспоминанием, а не реальностью.

На этот раз Марион стояла у стола, а отца не было. Женщина растапливала фиолетовый кусочек воска над конвертом. Несколько тягучих капель упали на бумагу, Марион взяла тяжёлый штамп с витиеватой буквой Р и вдавила его в расплавленный воск, оставляя печать. Привязав письмо к лапке Эркюля, она выпустила птицу в сумеречное небо. Миссис Розье уже собиралась покинуть кабинет мужа, когда её внимание привлекло нечто необычное: странный шёпот прокатился по комнате, Оливия тоже его услышала, и каждый волосок на её теле встал дыбом.

Послышался стук и грохот: ящик стола, обычно запертый на ключ, вдруг весь затрясся и выкатился наружу. Марион хлопнула глазами, ничего не понимая, а потом подошла, чтобы закрыть его, бросила взгляд на содержимое. Внутри лежал обыкновенный чёрный дневник, с виду ничем не примечательный, но рука Марион сама потянулась к нему. Женщина достала плотную тетрадь, положила перед собой на стол. Тонкие пальцы пролистнули пожелтевшие страницы — пусто. Внутри не было никаких записей, только инициалы, написанные красивым почерком: «Т. М. Реддл». Никого по фамилии Реддл женщина не знала, поэтому лишь пожала плечами.