Собака Баскервилей

— Да, я охотился за циклопидой. Онѣ очень рѣдки, и ихъ трудно увидѣть позднею осенью. Какъ жаль, что я упустилъ ее!

Онъ говорилъ беззаботнымъ тономъ, но его маленькіе, свѣтлые глазки безпрестанно перебѣгали съ дѣвушки на меня.

— Я вижу, что вы уже познакомились.

— Да. Я говорила сэру Генри, что теперь уже поздно для того, чтобы любоваться истинными красотами болота.

— Что такое? За кого ты его принимаешь?

— Я думаю, что это долженъ быть сэръ Генри Баскервиль.

— Нѣтъ, нѣтъ, — сказалъ я. Я простой смертный, но его другъ. Я докторъ Ватсонъ.

Краска досады залила ея выразительное лицо.

— Нашъ разговоръ былъ сплошнымъ недоразумѣніемъ, — сказала она.

— У васъ немного было времени для разговора, — замѣтилъ ея братъ съ тѣмъ же вопросительнымъ выраженіемъ въ глазахъ.

— Я говорила съ докторомъ Ватсономъ, какъ съ постояннымъ жителемъ, а не какъ съ пріѣзжимъ, — отвѣтила она. Какое ему дѣло до того, рано или поздно онъ пріѣхалъ для того, чтобы видѣть эти цвѣты. Но вы пойдете съ нами въ Меррипитъ-гаузъ, не правда ли?

Мы скоро дошли до мрачнаго дома, бывшаго когда-то, въ болѣе цвѣтущія времена, фермою, но теперь перестроеннаго въ современное жилище. Его окружалъ фруктовый садъ, но плодовыя деревья, какъ и всѣ прочія на болотѣ, были чахлы и малорослы. Все это мѣсто вообще производило впечатлѣніе какой-то скудости и печали. Насъ принялъ странный, высохшій, одѣтый по-деревенски, старый слуга, совершенно подходившій своимъ обликомъ къ дому. Но внутри большія комнаты были меблированы съ изяществомъ, изобличавшимъ вкусъ хозяйки. Когда я посмотрѣлъ въ окно на безпредѣльное болото, усѣянное каменьями, однообразно тянувшееся до далекаго горизонта, то не могъ не задать себѣ вопроса, что заставило этого высоко образованнаго мужчину и эту красавицу жить въ такомъ мѣстѣ.

— Оригинальное мы выбрали мѣсто для жизни, не правда ли? — спросилъ Стапльтонъ какъ бы въ отвѣтъ на мои мысли. A между тѣмъ намъ удается чувствовать себя счастливыми, не правда ли, Бериль?

— Совершенно счастливыми, — подтвердила она, но въ словахъ ея не слышалось увѣренности.

— У меня была школа, — сказалъ Стапльтонъ. Это было на сѣверѣ. Работа въ ней была слишкомъ механическою и неинтересною для человѣка съ моимъ темпераментомъ, но возможность жить съ молодежью, формировать юныя души, класть на нихъ отпечатокъ своего характера и внушать имъ свои идеалы была дорога для меня. Но судьба вооружилась противъ насъ. Въ школѣ открылась серіозная эпидемическая болѣзнь, и трое мальчиковъ умерло отъ нея. Школа не могла снова подняться послѣ такого удара, и большая часть моего капитала безвозвратно погибла. И все-таки, если бы только не потеря прелестнаго сообщества мальчиковъ, я могъ бы радоваться своему собственному несчастію, потому что при моей сильной любви къ ботаникѣ и зоологіи я нахожу здѣсь безграничное поле для работы; а сестра моя такая же поклонница природы, какъ и я. Все это вы должны были выслушать, докторъ Ватсонъ, благодаря тому выраженію, съ какимъ вы смотрѣли изъ нашего окна на болото.

— Мнѣ, конечно, должно было прійти въ голову, что здѣсь немного тоскливо и не столько, можетъ бьгть, для васъ, сколько для вашей сестры.

— Нѣтъ, нѣтъ, я никогда не тоскую, — быстро возразила она.

— У насъ книги, занятія, и мы имѣемъ интересныхъ соеѣдей. Докторъ Мортимеръ въ высшей степени свѣдущій человѣкъ въ своей спеціальности. Бѣдный сэръ Чарльзъ также былъ восхитительнымъ товарищемъ. Мы хорошо знали его, и намъ такъ недостаетъ его, что я и выразить не могу. Какъ вы думаете, не будетъ ли навязчивостью съ моей стороны, если я сегодня сдѣлаю сэру Генри визитъ, чтобы познакомиться съ нимъ.

— Я увѣренъ, что онъ будетъ въ восторгѣ.

— Такъ, можетъ быть, вы предупредите его о моемъ намѣреніи. При нашихъ скромныхъ средствахъ мы, можетъ быть, въ состояніи будемъ облегчить ему нѣсколько жизнь, пока онъ не привыкнетъ къ новой средѣ. Не желаете ли вы, докторъ Ватсонъ, пойти наверхъ и ваглянуть на мою коллекцію чешуекрылыхъ? Я думаю, что это самая полная коллекція во всей юго-западной Англіи. Пока вы будете осматривать ее, подоспѣетъ завтракъ.

Но я спѣшилъ вернуться къ своимъ обязанностямъ. Меланхолическій видъ болота, смерть несчастнаго пони, сверхъестественный звукъ, связанный съ мрачною Баскервильскою легендою, все это придало печальный оттѣнокъ молмъ мыслямъ. Затѣмъ послѣднею каплею къ этимъ болѣе или менѣе неопредѣленнымъ впечатлѣніямъ явилось опредѣленное и ясное предостереженіе миссъ Стапльтонъ, высказанное съ такою серіозностью, что я не могь сомнѣваться въ томъ, что она сдѣлала это, имѣя очень глубокое основаніе. Я устоялъ противъ всѣхъ уговоровъ остаться завтракать и тотчасъ отправился домой по той же поросшей травою тропинкѣ, по которой пришелъ сюда.

Но, повидимому, была другая, болѣе прямая дорожка, потому что не успѣлъ я дойти до дороги, какъ былъ пораженъ, увидѣвъ, что миссъ Стапльтонъ сидитъ тутъ на камнѣ. Лицо ея было еще красивѣе отъ разлившейся по немъ краски, и она держала руку у сердца.