Собака Баскервилей

— Милый другъ, вы были неоцѣнимы для меня какъ въ этомъ, такъ и во многихъ другихъ случаяхъ, и прошу васъ простить меня, если я какъ будто сыгралъ съ вами штуку. Въ дѣйствительности же я поступилъ такъ отчасти ради васъ самихъ и пріѣхалъ сюда, чтобы лично разобраться въ дѣлѣ, потому что взвѣсилъ, въ какой вы находитесь здѣсь опасности. Если бы я жилъ вмѣстѣ съ вами и сэромъ Генри, то, очевидно, что у меня была бы та же точка зрѣнія, что у васъ, и мое присутствіе заставило бы нашихъ крайне опасныхъ враговъ быть насторожѣ. Теперь я могу свободно прохаживаться, чего не въ состояніи былъ бы сдѣлать, если бы жилъ въ голлѣ, и остаюсь неизвѣстнымъ факторомъ въ дѣлѣ, готовый кинуться въ него всею своею тяжестью въ критическій моментъ.

— Но зачѣмъ было оставлять меня въ потемкахъ?

— Если бы вы знали о моемъ пріѣздѣ, это не принесло бы намъ пользы, а между тѣмъ мое присутствіе здѣсь могло бы быть открыто. Вы бы захотѣли сообщить мнѣ что-нибудь или же, по своей добротѣ, доставить мнѣ какое-нибудь облегченіе, а это было бы совершенно безполезньтмъ рискомъ. Я привезъ съ собою Картрайта, помните, — того мальчугана изъ конторы комиссіонеровъ, и онъ заботился объ удовлетвореніи моихъ несложныхъ потребностей: ломтѣ хлѣба и чистомъ воротничкѣ. Что еще нужно человѣку? Онъ доставилъ мнѣ лишнюю пару глазъ и пару очень проворныхъ ногъ, и обѣ эти пары были неоцѣнимы.

— Такъ, значитъ, всѣ мои донесенія пропали даромъ!

Мой голосъ задрожалъ, когда я припомнилъ трудъ и гордость, съ какими я ихъ составлялъ.

Холмсъ вынулъ изъ кармана свертокъ бумагъ.

— Вотъ ваши донесенія, дорогой другъ, и они старательно перечитаны, увѣряю васъ. Я прекрасно устроился относительно ихъ полученія, и они запаздывали всего на одинъ день. Я долженъ отдать вамъ честь въ крайнемъ рвеніи и разумности, какую вы выказали въ этомъ необыкновенно трудномъ дѣлѣ.

Я никакъ еще не могъ переварить тотъ фактъ, что Холмсъ обманывалъ меня, но теплота его похвалъ угасила мой гнѣвъ. Въ глубинѣ сердца я чувствовалъ, что онъ былъ правъ и что для нашей цѣли было лучше мнѣ не знать объ его присутствіи на болотѣ.

— Такъ-то лучше, — сказалъ онъ, видя, что тѣнь сбѣжала съ моего лица. A теперь разскажите мнѣ о результатѣ вашего визита къ миссисъ Лаурѣ Ляйонсъ. Мнѣ не трудно было догадаться, что вы направились именно къ ней, такъ какъ мнѣ уже извѣстно, что она единственная въ Кумбъ-Трасей личность, которая можетъ быть намъ полеэна. Дѣло въ томъ, что если бы вы не поѣхали туда сегодня, то весьма вѣроятно, что завтра я самъ отправился бы къ ней.

Солнце сѣло, и сумерки спустились на болото. Въ воздухѣ почувствовалась свѣжесть, и мы вошли погрѣться въ хижину. Тутъ я разсказалъ Холмсу о своемъ раэговорѣ съ Лаурой Ляйонсъ. Онъ имъ такъ заинтересовался, что нѣкоторыя его части я долженъ былъ повторить.

— Очень важное сообщеніе, — сказалъ онъ, когда я кончилъ. Оно заполняетъ въ этомъ крайне сложномъ дѣлѣ пробѣлъ, который я никакъ не могъ перешагнуть. Не убѣдились ли вы, что между этою дамою и Стапльтономъ существуютъ тѣсныя отношенія?

— Я ничего о нихъ не знаю.

— Въ нихъ нельзя сомнѣваться. Они встрѣчаются, переписываются, между ними полное согласіе. Ну, а это дастъ намъ въ руки очень сильное оружіе. Если бы я могь только употребить его на то, чтобы отвлечь его жену…

— Его жену?

— Теперь я сообщаю вамъ новости въ отвѣтъ на полученныя отъ васъ свѣдѣнія. Дама, слъгеущая здѣсь за миссъ Стапльтонъ, въ дѣйствительности его жена.

— Господи, Боже мой, Холмсъ! Увѣрены ли вы въ этомъ? Какъ могъ онъ допустить, чтобы сэръ Генри влюбился въ нее?

— То, что сэръ Генри влюбился, не могло повредить никому, кромѣ какъ сэру Генри. Вы же сами замѣтили, что Стапльтонъ всячески старался, чтобы сэръ Генри не ухаживалъ за нею. Говорю вамъ, что она его жена, а не сестра.

— Но для чего такой обманъ?

— Потому что онъ предвидѣлъ, что она будетъ гораздо полеэнѣе для него въ роли свободной женщины.

Всѣ мои неясныя предчувствія, мои смутныя подозрѣнія внезапно облеклись въ форму и сосредоточились на натуралистѣ. Въ этомъ безстрастномъ, безцвѣтномъ человѣкѣ, въ соломенной шляпѣ и съ сѣткою для ловли бабочекъ, мнѣ почудилось ужасное существо, одаренное безконечнымъ терпѣніемъ и хитростью, существо съ улыбающимся лицомъ и сердцемъ убійцы.

— Такъ, значитъ, это онъ нашъ врагъ, это онъ слѣдилъ за нами въ Лондонѣ?

— Въ этомъ смыслѣ я читаю загадку.

— A предостереженіе исходило, вѣроятно, отъ нея.

— Именно.

Сквозь мракъ, такъ долго окружавшій меня, проглядывалъ полувидимый, полуотгадываемый образъ какой-то чудовищной низости.

— Но увѣрены ли вы въ этомъ, Холмсъ? Почему вы узнали, что эта женщина его жена?