Собирая по кусочкам (СИ)

Недовольно вытираюсь рукой и поднимаюсь. Александр Владимирович ещё спит. На часах время 8.49. Если бы он вчера не напомнил, у меня бы зазвонил будильник. И мы бы проснусь раньше.

С облегчением вздыхаю и ложусь обратно. Щекой чувствую холодную влажность и переворачиваю подушку.

Надо не забыть о ней сказать Александру Владимировичу.

Заснуть снова не выходит, и я поднимаюсь. Умываюсь, ставлю чайник и заглядываю в холодильник. Понимаю, что кухонную часть и часть прихожей я всё-таки ощущаю «своими», поэтому могу спокойно действовать и брать без разрешения то, что понадобится.

На дверце куриные яйца, на полках овощи и мясо. Для себя готовить не хочу, но, если бы знал, когда проснётся Александр Владимирович, что-нибудь приготовил для него. Особых кулинарных познаний у меня нет и лазанью состряпать я не смогу, но организовать что-нибудь простое – вполне.

Мне не хватает навыков. А насчёт завтрака мог спросить вчера, да как-то оно не затесалось. Вчера я думал о чём угодно, но не о «завтра».

Заливаю кофе и с кружкой перебираюсь к дивану. Устраиваюсь и закрываю глаза.

«Солнце освещает комнату деревянного дома. Пахнет травой и расой». Ветер прохладный. Он остужает. Хочется подставиться и ловить каждое дуновение. Непроизвольно вижу поле длинной травы. Ветер проходится по ней, как рука по шерсти кошки, она блестит в движении, потом снова замирает.

Я открываю глаза, когда чувствую прикосновение Александра Владимировича: он убрал волосы с моего лба.

— Доброе утро.

— Доброе, — отвечает и потягивается. — Как ты сегодня?

Александр Владимирович наклоняется вперёд, делает несколько выпадов, распрямляется и опускает тело назад.

Я затягиваю с ответом.

— Намного лучше. Даже не вспоминал, — до этого момента. Александр Владимирович продолжает разминку. — Вам сегодня не нужно в школу?

— Нужно. После двух.

Я не думал, что мы проведём весь день вместе, но, когда оказалось, что нет, меня это огорчило.

— Уже первое.

Уже июнь и лето. Уже можно говорить, что каникулы скоро закончатся.

— Будешь есть? — спрашивает Александр Владимирович и заглядывает в холодильник.

Я улыбаюсь. Потому что делал так же.

— Мне хватит, — я показываю кружку.

— Хорошо, — себе достаёт лазанью.

После завтрака Александр Владимирович вспоминает, что я рассказывал про бабушку и высказывал желание заниматься массажем. Единственное, к чему я действительно подошёл с умом и начал читать литературу.

Бабушка практиковала массаж и иглоукалывание. Когда я был маленьким, она рассказывала про мышечное напряжение и выход эмоций через тело. Тогда я не понимал. Вспомнил, когда начал разбирать с Александром Владимировичем, и понял. Пожалел, что не слушал внимательно и не запомнил как следует. Она говорила важные и нужные вещи.

— Сделаешь? — спрашивает Александр Владимирович.

Я не был уверен, но согласился. На всякий случай открыл необходимые закладки. Мимоходом вспомнил про подушку и сказал. Александр Владимирович посмеялся. Его это нисколько не парило.

Я наношу крем на руки и начинаю поглаживания. Три раза. Затем с большим давлением. Александр Владимирович расслаблен. Никакого напряжения в мышцах не ощущаю.

Я же не знаю, как заставить себя расслабиться в спокойной обстановке, не говоря о сейчас. Передо мной была голая спина – поясница, и я почти видел углубление между ягодицами, и старался думать о том, что больше я не вижу.

Продолжаю двигать руками, попутно заглядывая в телефон. Всё правильно. Всё верно помню.

— Вам нормально?

— Нормально. — Голос удовлетворённый. На лице улыбка.

Я доволен.

Немного расслабляюсь и свободно опускаю руки до поясницы, трогая… зад. Это нормально, это часть массажа, голое тело не только о сексе.

Я поднимаюсь и давлю руками, словно ничего не произошло.

Лишь бы не встал. Не хочу с этим сейчас разбираться. Согласен, прикосновения возбуждают, но можно же сконцентрироваться на чём-то одном?

Понимаю, что причина стояка и массажа всё равно одна, и на ней я больше всего сосредоточен. Уши опять горят. Прижимаю ладонь к голове. Достало.

Перехожу к следующему поглаживанию, а телефон отключается. Я начинаю злиться и отрываю руки от кожи, чтобы не допустить ошибок. Нужно разрядиться, опустошить мысли. Я встряхиваю руки и представляю себе комнату в деревянном доме, а в ей бардак, будто не закрыл окно и всё разворошил ветер вместе птицами и дикими животными.

На этом я кончаюсь и заканчиваю массаж еле-еле.

— Извините. У меня мысли вообще не о том.

— А о чём? — Кажется, Александр Владимирович и не понял.

Лучше бы было так.

«Об том, что я хочу вас», – я не могу такое сказать. Но и врать не о чём. Даже о Вадиме. Он, как ушёл, не возвращался, и спасибо на этом.

— Об вас. — Это не стыдно, я просто не знаю, что с этим делать. Как о таком говорить? А потом что? Абсолютно не знаю.

Смотрю на Александра Владимировича, а взгляд так и говорит: «Об чём обо мне?». Я уже столько раз это слышал, и каждый раз, будто что-то новое. Потому что забываю.

Почему такие вещи не приживаются? Не хочу, чтобы каждый раз Александру Владимировичу приходилось спрашивать об этом и уточнять. Я должен научиться сразу говорить по сути.