Собирание русских земель Москвой

Тенденция эта родилась в полемике, самозащите и нападении. Двойственный характер деятельности митр. Алексея – политического деятеля и церковного иерарха – не могла не вызывать многих нареканий, тем более что иерархическая власть служила в его руках интересам светской политики, как, например, в недавнем нижегородском деле. По смерти литовского митрополита Романа (в конце 1361 года) митр. Алексей достиг воссоединения митрополии Киевской и всея Руси62. Политический вес его церковного авторитета получил сугубое значение не только для внутренних дел Северной Руси, но и для ее западнорусских отношений. И митрополит Алексей сумел не только преодолеть первоначальное недоверие патриархии, каким сопровождалось его поставление на митрополию, но и приобрести значительное влияние на нее. Он внушил патриарху Филофею уверенность, что высокое и властное положение русского митрополита отвечает интересам патриархии; патриарх оказывает решительную поддержку этому положению, лишь настаивая на том, что в нем – отражение священного авторитета вселенского патриарха. «Митрополит, мною поставленный, – пишет патриах великому князю Дмитрию, – носит образ Божий и находится у вас вместо меня, так что всякий, повинующийся ему и желающий оказывать ему любовь, честь и послушание, повинуется Богу и нашей мерности, и честь, ему воздаваемая, переходит ко мне, а через меня прямо к самому Богу»217. Поэтому за действиями митрополита опора во всем авторитете патриаршей власти: «Кого митрополит благословит и возлюбит за что либо хорошее – за благочестие и за послушание – того и я имею благословенным и Бог также; напротив, на кого он прогневается и наложит запрещение, и я также»218. Такая готовность патриарха поддержать действия митрополита всею силой своего авторитета получала совсем исключительное значение в связи с тем, что митрополичье благословение и запрещение стали на Руси немаловажным орудием политической борьбы. В грамоте к Алексею патриарх, выражая ему «любовь особенную и доверенность отменную», поощряет его обращением патриархии не только о церковных потребностях, но и по государственным делам, так как, по мысли патриарха, «великий и многочисленный народ», который имеет Алексея «общим отцом, учителем и посредником перед Богом» и «весь зависит» от него, требует «великого попечения». До нас не дошли грамоты, с какими обращались к патриарху в. к. Дмитрий и митр. Алексей по государственным делам219, но содержание этого обращения указано в патриаршей грамоте: митрополит и великий князь писали ему о русских князьях, нарушивших свои клятвы и мирные условия.

Недавно закончилась борьба митр. Алексея и в. к Дмитрия за великое княжение владимирское и всея Руси, закончилась приведением «в свою волю» великого князя – князей суздальского, ростовского, стародубского, галицкого, белозерского. Шла борьба с Ольгердом, к которому примкнули смоленский князь Святослав Иванович и тверской Михаил Александрович; приходилось признать князя смоленского «одним человеком» с в. к. Ольгердом, а тверского князя писать «в имени» великого князя литовского220. Назревало новое столкновение с Рязанью.