Соблазнение принцессы‑дикарки

Их свадьба состоится через месяц. За это время многое может произойти. Каэтано может передумать на ней жениться. Она убеждала себя, что хочет именно этого.

Между тем она воспользуется библиотекой, о которой он упомянул, чтобы понять, как ей предстоит жить дальше. Она узнает не только о своей родне, но и об Арчиери и замке.

Она почти не могла дышать, не говоря уже о том, чтобы думать. Ей навязали новую реальность, и теперь она находится в странном и пугающем замке, а недавно Каэтано поцеловал ее так, словно это был их последний поцелуй перед смертью.

«Теперь с тобой все в порядке, – сказала она себе. – Ты жива и здорова и можешь собраться с мыслями».

Почувствовав облегчение, она уперлась ногами в пол и заверила себя, что выдержит любые испытания. Ей ничего не стоит остаться здесь. Она будет соглашаться с Каэтано до тех пор, пока это ее устраивает, и узнает всю необходимую информацию перед вынужденной встречей с королевой, которая, по‑видимому, была ее родной матерью. Или с принцессой, которая заняла ее место на острове, хотя должна была жить в любимом Делани Канзасе.

Она решила, что будет тянуть время. Свадьбы необязательно случаются в одночасье. Не нужно торопиться ни с чем. Именно так жила прежде Делани – никуда не спешила.

После ухода слуги она отошла от стены и нахмурилась, глядя на угощение на столе, пытаясь понять, на самом деле она голодна или просто хочет заесть свои переживания. Но не успела она взять выпечку, как появилось три служанки.

Они принесли ее потрепанную старую спортивную сумку. Красивые и разговорчивые, как три счастливые птицы, они не ждали от Делани никакой реакции.

– С вами все хорошо? – спросила одна из служанок, заметив, что Делани покачивается.

– Привыкаю к смене часовых поясов, – ответила Делани с категоричностью, которая обычно несвойственна человеку, впервые летевшему на самолете.

Она знала, что ее трясет не из‑за смены часовых поясов. Это все из‑за поцелуя с Каэтано. Отчасти ей хотелось уступить ему и выйти за него замуж.

Служанки распахнули две двери, о существовании которых Делани даже не догадывалась. Оказалось, что гостиная – часть апартаментов, оборудованных всем, начиная с отдельной кухоньки и заканчивая просторной спальней с балконом с видом на долину.

Делани не сомневалась, что одна только спальня была по размеру такой же, как ее фермерский дом. А кровать была размером с овощную грядку.

Делани разволновалась. Роскошь и очевидное богатство, а также то, что слуги относились к ней с почтением, смущали ее. Она чувствовала себя не на своем месте, пока ей показывали красивые гостевые комнаты. Все, что она видела, было крайне далеко от надувного матраса на полу, на котором спали гости на ферме. Чопорные картины и массивные вазы. Толстые ковры, по которым вряд ли кто‑то ходил. Даже тщательно подобранные цвета интерьера словно издевались над ней. Кто бы мог подумать, что стены можно оформлять в мятно‑зеленых и светло‑желтых тонах с золотыми и серебряными акцентами. По мнению Делани, это была по‑настоящему ханжеская обстановка.

Ей не хватало простоты настоящей жизни. Она хотела выращивать сельскохозяйственные культуры и домашний скот. Ей была нужна смена времен года, дожди, солнце, шторма, засуха.

Вот что имело для нее большое значение, а не замок на горе над островом, о котором она никогда не слышала. Не эти атрибуты богатства, которые она не понимала и не хотела понимать.

Например, она не понимала, зачем ей слуги. Ей никогда не прислуживали. Члены рода Кларк все и всегда делали сами.

– Я знаю, что я не Кларк, – пробормотала она и улыбнулась, когда служанка вопросительно на нее посмотрела.

Может быть, если она будет и дальше говорить об этом, то многое обретет смысл.

«А может быть, ты рада возможности спрятаться, изучая и дистанцируясь от Каэтано, потому что ты не хочешь смотреть правде в глаза? – услышала она голос, так похожий на голос бабушки. – Ты хочешь отталкивать от себя реальность до тех пор, пока это возможно».

Чего Делани на самом деле хотела, так это не рухнуть на пол и не расплакаться. Она боялась, что если снова заплачет, то уже не остановится.

Делани сжала пальцами переносицу, не зная, что ей делать дальше. Служанки носились вокруг нее в огромной спальне, весело болтая, распаковывая ее одежду и раскладывая ее немногочисленные личные вещи. Они со смехом отвергли все ее попытки помочь им, поэтому она встала у гигантской кровати с балдахином, на которую, как ей казалось, можно было залезть только по лестнице.

Она не сразу поняла, что они разговаривают друг с другом и с ней по‑английски.

– Я думала, здесь все говорят по‑французски, – сказала Делани и поняла, что ведет себя слишком прямолинейно, когда все три женщины оставили свои дела и уставились на нее.

– По‑французски и по‑итальянски, – ответила служанка. – А еще по‑испански, по‑немецки и по‑английски.

– Я немного говорю по‑японски, – похвасталась другая служанка.

Третья женщина рассмеялась:

– По‑японски ты умеешь только благодарить, – произнесла она. – Это только одно слово – аригато.