Соблазны несвободы. Интеллектуалы во времена испытаний

Невосприимчивость к тоталитарным соблазнам — черта, сближавшая Джорджа Кеннана и Джона Кеннета Гэлбрейта. Кроме того, Гэлбрейт в годы президентства Кеннеди также исполнял обязанности посла, правда, недолго и не на переднем крае холодной войны, а в одной из наиболее бедных стран мира, Индии[296], — в своей многообразной практической деятельности он всегда оставался экономистом. Гэлбрейт родился у озера Онтарио, близ Торонто, в двухстах километрах к востоку от Милуоки, родины Кеннана; таким образом, его политические воззрения сформировались в иной среде — преимущественно социал-демократической Канаде. (Гражданство США он получил только в 1937 г.). Род Гэлбрейта имел шотландские корни и, как у Кеннана, насчитывал несколько поколений фермеров. Молодой экономист сохранил верность этой традиции: он стал специалистом по экономике сельского хозяйства и оставался им в первые десятилетия своей научной деятельности[297]. Ее, однако, не раз приходилось прерывать в годы экономического кризиса, который стал для поколения Гэлбрейта решающим жизненным опытом. Гэлбрейт был поклонником Франклина Делано Рузвельта, особенно его внутриполитического курса, Кеннан же считал, что Рузвельт соблазнялся ложными путями во внешней политике. Но прежде всего Гэлбрейт был восторженным сторонником нового экономического учения, связанного с именем Джона Мейнарда Кейнса[298]. В обеспечении общего благосостояния он, как и Кейнс, отводил важную роль государству. О предпочтениях Гэлбрейта можно судить по должностям, которые он занимал в правительстве и околоправительственных кругах; показательна в этом отношении его роль «уполномоченного по ценам» во время войны.

Американцы относили Гэлбрейта к левым; он действительно был активным представителем левого крыла американских демократов (ADA: Americans for Democratic Action[299]). В эпоху маккартизма из-за своей деятельности он едва не лишился желанной кафедры в Гарвардском университете; но у Гэлбрейта были влиятельные друзья, которые помогли ему в критической ситуации. Так или иначе, он отстаивал не более чем разновидность «третьего пути». Он был «рузвельтовцем», а идеи Маркса уже в студенческие годы считал непривлекательными. У него было собственное отношение к политической ангажированности. «Я всегда старался несколько дистанцироваться и думаю, что в любом деле нужно сохранять какую-то часть личного „я“, но при этом не быть абсолютно убежденным в том, что твои действия — единственно правильные. Вера всегда должна умеряться рассудительностью». Рассудительность — один из знакомых нам этических принципов: именно он побудил «Кена» Гэлбрейта отклонить предложение участвовать в команде Роберта Кеннеди, который, в отличие от либерала Джона Ф. Кеннеди, был социал-демократом.

К фашизму Гэлбрейт относился так же, как Кеннан. В этой связи, однако, стоит упомянуть примечательную ремарку его биографа Ричарда Паркера. Гэлбрейт часто ездил в Европу и еще в 1938 г. дважды посетил Германию, чтобы изучить аграрную политику «Третьего рейха». Такие поездки он считал вполне совместимыми с внутренним неприятием нацистов (и с внутренней симпатией к «лоялистам», то есть испанским республиканцам). Паркер пишет: «Как большинство американцев в конце 1930-х, он склонялся к нейтралитету в европейских конфликтах, полагая, что они продолжают историю человекоубийства, в которой американцы не должны принимать участия».

Зато Гэлбрейт, как и Кеннан, принял самое активное участие в послевоенной истории Германии и Европы. Оба политика внесли вклад в замысел и разработку плана Маршалла. Оба выступали против идей Моргентау, предлагавшего вновь превратить Германию в аграрную страну. Оба содействовали созданию европейских и международных организаций — своеобразных строительных лесов послевоенного мира. Затем оба вернулись в тихую заводь академической науки: Кеннан — в принстонский Институт перспективных исследований, Гэлбрейт — на свою кафедру в Гарварде.

Этот отход от практической деятельности напоминал внутреннюю эмиграцию, но по сути таковым не был. Оба ученых писали в это время книги, осмысляя свой опыт, и оставались советниками сильных мира сего. Оба во многом определяли послевоенный интеллектуальный дискурс, сложившийся в Америке, Европе и мире в целом. Впрочем, при Джоне Ф. Кеннеди они вернулись на дипломатическую службу: Гэлбрейт был послом в Нью-Дели, Кеннан — в Белграде. В 1956 г. оба поддержали президентскую кампанию Эдлая Стивенсона[300] — тогда это было своего рода лакмусовой бумажкой, устанавливавшей принадлежность к американским интеллектуалам.