Собрание сочинений. Том 1

Будет и про пустыню. Но в эту ночь о другом:

"Мама, милая мама, наконец не буду в долгу,

Напишу о тебе, о самом мне до слез дорогом!"

Но, написав две строчки, я чувствую: не могу!

Нет, не могу! Я должен в эту ночь о другом!

Так почти до рассвета костром горит голова,

Мысли летят и гибнут, как в огне мотыльки,

И бьют кулаками в душу неродившиеся слова,

Бьют, как в плотину волны набухшей ливнем реки.

Но наконец под утро, расталкивая слова,

Мысль о войне и мире решает ночной спор:

На плаху войны положена планеты голова, -

Кто же из рук убийцы вырвет его топор?

Позор моего молчания растет в глазах, как гора!

Если не я, то кто же выйдет на бой с врагом?

Через поля бумаги бегу со штыком пера:

Сегодня только об этом - и ни о чем другом!

ОРКЕСТР

В оркестре были мастера чудесные,

Трудились, не крича про свой талант.

Но бомбою замедленного действия

Упал к нам с неба новый музыкант.

Считая ожидания бесплодными,

Он к славе побежал, не чуя ног,

На голову, пустую и холодную,

Спеша надеть хоть краденый венок.

Он ловко путал музыку с клеветами,

На каждого сажая по пятну.

Он всплыть хотел, считая, что для этого

Полезно всех других пустить ко дну.

Мы поначалу даже не усвоили

Всех перемен фальшивого лица,

А тех, кто заподозрил, успокоили:

- Ну что ж, одна паршивая овца...

Нам надо было заниматься нотами,

А он был так напорист, так речист,

Что оказалось вдруг его заботами -

Все в пятнах! Только он, как голубь, чист!

Он, не создавший ни одной мелодии,

Гремел, свергал, то "против" был, то "за"!

И смешанное с подлостью бесплодие

В конце концов нам бросилось в глаза.

Чтоб он сошел с трибуны, настояли мы.

Нет, мы не стали рук ему вязать!

Напротив, подвели его к роялю мы,

Но он, увы, не мог ни ноты взять!

Чтоб оценить иные дарования,

Их надо сдвинуть с их привычных мест.

Мораль сей басни шире, чем название.

"Оркестр" - при чем тут, собственно, оркестр?

АСКАД МУХТАР

* * *

Встал. Улица белым-бела,

У двери робкие следы...

Зачем ты ночью здесь была?

Мой дом сожгла. Меня сожгла.

Чего под пеплом ищешь ты?

* * *

Чабан в горах, высоко от подножий,

За облаком, в рожок поет незримо.

А эхо вниз бежит и врет прохожим:

"Неповторимо я! Неповторимо!"

Из болгарской поэзии

ДИМИТР МЕТОДИЕВ

ОТКРЫТИЕ МИРА

Мой сын начинает ходить.

Сам! Спотыкаясь и падая

На ровном месте - просто от страха.

Он плачет.

А я поднимаю его и говорю преувеличенно строго:

"Вот тебе! Что? Так и надо!"

А он, совершенно счастливый,

Отвечает мне тем же:

"Вот тебе! Что? Так и надо!"

Это мне-то, отцу! Как вам нравится это?

И опять гнет свое, идет, растопырив руки.

Мой сын научился ходить.

Он уже вырос, да как!

Сам открывает все двери

И бесстрашно топочет по комнатам,

Устрашая все наше семейство.

Он врывается и бросает тарелку;

Готово! - от тарелки - осколки!

И от пластинки - осколки!

А с книгой не вышло - она не бьется.

Но зато она рвется, да еще как!

Мой сын изучает мир.

Крутит радио до отказа

И бежит от звериного рыка,

Лежащего в тихой коробке.

Очень бледный, выглядывает из-за угла.

Но как только мы выключаем,

Он опять подбирается к ящику,

Десять раз, двадцать раз, до тех пор,

Пока это упрямое радио

Не научилось включаться.

Теперь они стали друзьями.

А с печкой так и не стали;

Она ненадежная - сама поманила теплом

И сама же потом укусила.

Он не любит таких, как печка!

Подозрительно скрипнули двери,

Мой сын привстает на цыпочки.

Мы в тревоге! - он что-то задумал.

Мы хором ругаем его:

"Не суй в рот спички! Не дергай за шнур!

Ручку на место! Слезай оттуда,

Не лазай туда!" - И - шлеп по рукам!

По любопытным, храбрым рукам!

А он смеется - и тянет их снова.

А он рыдает - и тянет их снова.

А он вырывается из объятий

И бегом! - оттуда, где можно, -

Туда, где нельзя.

Туда, куда мама не разрешает,

Туда, куда папа не разрешает,

Туда, где нельзя,

Но где "интересно"!

И только бабушка, моя мама,

Ему потакает, ходит за ним

Из комнаты в комнату, с места на место.

И все говорит, говорит ему что-то,

Как взрослому, равному человеку.

А мне, как маленькому, объясняет:

Вот так, сынок, и растут.

Только так и растут..

КОНСТАНТИН ПАВЛОВ

ПАСТОРАЛЬНОЕ

Больше не буду злобным -

Буду добрым.

Среди врагов - боже, спаси их! -

Выберу только тех, что под силу.

Скажу: "Прощай!" - городу,

Уйду на природу.

Починю старый забор,

Буду жить без забот

Долго ли коротко -

Тихо и кротко.

Зимой кругом дома буду бродить.

А летом - что-нибудь разводить.

Вот только - что? - вопрос.

Нет ни голубей, ни роз.

Кругом, в бурьяне, - одни змеи.

Ну что ж, имею то, что имею,

Вместо голубей

Разведу змей.

Приручу их добрыми поучениями,

А потом с мелкими поручениями

Пошлю их в дома своих врагов...

Из македонской поэзии

ЦАНЕ АНДРЕЕВСКИ

МИР И МЫ

Мы смотрим на этот мир

Глазами своей любви,

Поэтому он красив.

Мы строим этот мир

Руками своих надежд,

Поэтому он высок.

Мы носим этот мир

В ладонях своей доброты,

Поэтому он широк.

Мы будим этот мир

Светом веры своей,

Поэтому он чист.

И даже когда он вдруг

В грудь нам вонзит свой нож,

Мы его не клянем;

Мы, рану зажав, встаем,

Чтоб выстрадать до конца

Свою доброту к нему.

ГАНЕ ТОДОРОВСКИ

ПОСЛЕ ОБЕДА*