Собрание сочинений. Том 2. Путешествие во внутреннюю Африку

Исследования по Тумату вскоре убедили меня, что золотоносные россыпи преимущественно залегают в бассейне этой реки, по логам и речкам, впадающим в нее с левой, по течению, стороны; это в здешнем крае тоже, что Миас в Златоустовских заводах, Пышма в Екатеринбургских. Осмотреть ее от мест, где она вступает в предгорье, до вершин, и потом перерезать реки, впадающие в нее с запада, что я должен был сделать (и сделал) впоследствии, на пути в Джебель-дуль, – было чрезвычайно важно для определения мест, где должны были производиться поиски золота на будущее время, и это составляло первую цель предполагаемого путешествия.

Вторая цель была для меня не менее важна.

Незадолго до приезда моего в Каир, во французских газетах появилось письмо к Араго, в котором извещали довольно положительно, что братья Абади открыли источники Белого, т. е. настоящего Нила, и что эти источники находятся под 7°49′48″ градусом с. широты и 36°2′39″ в.д. (от Гринвича).

Следуя по Тумату до самых вершин его, я должен был достигнуть почти той же широты и только немного уклониться от означенной долготы, следовательно, так сказать, упереться в Нил, или до того приблизиться к нему, что всякий из туземцев легко мог указать реку, многими боготворимую; таким образом, подтвердилось бы открытие Абади.

Те, которые не слыхали об экспедиции, предпринятой по поручению египетского правительства, вверх по Белому Нилу д'Арно, (он по сие время не издал еще описания ее), не знают, что этот путешественник первый предполагал, основываясь на собранных от негров слухах, что Белый Нил берет свое начало не на западе, как полагали прежде, у Дарфура, но совсем в противоположной стороне, именно, недалеко от источников Голубого Нила. Потом уже Абади, как бы фактически, подтвердили предположение д'Арно.

Из этого видно, какой важности было путешествие к источникам Тумата; кроме того, я определил бы эту значительную реку, направление которой от Кассана означалось на картах точками, как неизвестное.

Предприятие мое требовало содействия правительства; я знал, что оно покажется слишком отважным и встретит сильное сопротивление со стороны гакумдара, генерал-губернатора, но я слишком уже свыкся со своей мыслью, чтобы отказаться от нее, не попытав всех средств к достижению цели.

Действительно, первое слово Галиль-паши было отказать. – Но почему? – спросил я. – Никто там не был, вы не найдете даже вожатого. – И не надо. Тумат – лучший вожатый. – Но ведь вы приблизитесь к владениям Гала, вы даже войдете в них. – А! Вот в чем дело: генерал-губернатор немножко разделял мнение окрестных жителей о несокрушимой силе Гала. – Тем больше чести для ваших войск, – отвечал я.

Я знал хорошо турков, и потому не отставал от своего предприятия. Силой убеждений и времени, я приучил к нему Галиль-пашу и мало-помалу стал склонять на свою сторону; он только требовал, чтобы я ограничил свое путешествие известным пунктом, и при первом известии о набегах Гала немедленно бы воротился.

Наконец, мы сошлись во всех спорных пунктах и начали готовиться к экспедиции.

Мне помогали во всех приготовлениях Дантури и Мугамет-Али. Но я по сие время забыл сказать о них: это молодые арабы, воспитывавшиеся в Германии, в Гарце, где они конечно и в глаза не видали золотых россыпей, и потом, объехавшие со мной Урал. Не думал я тогда встретиться с ними в Кассане!.. Этим-то людям, разумеется под непосредственным начальством генерал-губернатора, поручил Мегемет-Али открытие золота и устройство фабрики. В поисках золота они еще имели кое-какой успех, руководствуясь указаниями негров, а главное, угрожаемые гневом вице-короля, который начинал уже терять терпение, и когда добился от них, можно сказать насильно, благоприятных донесений, велел немедленно приступить к постройке фабрики для 2.000 человек на первый раз. Можно себе вообразить в каком положении были молодые люди! Не имея достаточных практических сведений для дела, стесняемые во всем генерал-губернатором, который твердо веровал, что способ промывки негров, есть самый лучший способ, хотя, в сущности, хуже его, как увидите, и придумать нельзя, понуждаемые беспрестанно Мегемет-Али, они были в отчаянии, и приезд мой, снимавший с них страшную ответственность, был для них истинным счастьем. Не говорю уже от том, что они были от души преданы мне.

Бедный Дангури уже заплатил дань климату и со времени своего приезда в Судан постоянно был болен, но на Али ничто не действовало; только панический страх гнева своего верховного повелителя не давал ему покоя. Дангури должен был оставаться с моими людьми при работах фабрики, а Али отправлялся со мной.