Собрание сочинений. Том 2. Путешествие во внутреннюю Африку

Негры здесь или невольники или нечто вроде обязанных на случай войны солдат; арабы – властители; так как число первых гораздо больше, то нередко случается, что они убивают своего правителя и сажают, вместо него, другого, всегда, однако, араба, красного, уважая цвет кожи. Они вечно в волнении, в тревоге, как всякая военная республика. Мы не напрасно сказали слово республика. Бени-Шанглу, как и все горы, далее находящиеся, составляют отдельные республики, живущие сами по себе, почти без всякой связи с другими, и потому погибающие очень легко от набегов неприятеля, сколько-нибудь сильнее или дерзче каждой из них, порознь взятой, и нередко сами себя уничтожающие. Негры Белого Нила, как увидим, управляются иначе: это негры долин!

Племя Бени-Шанглу, года два тому, было разбито солдатами Мегемет-Али, и с тех пор опять признает его власть, то есть, платит подать; другого вмешательства в дела негров и арабов, джебель-аали, правительство не желает иметь. Пускай себе дерутся друг с другом, сколько хотят, – ему до того и дела нет; еще лучше: скорее подготовят себя к покорению. Несмотря, однако, на зависимость свою от законного правительства, негры и арабы глядели на нас очень неприязненно, и даже толковали о том, чтобы не пропустить нас в горы, узнав по опыту, что где турки пройдут, там хоть шаром покати, только поддайся им; но все их замыслы кончились ничем; и в самом деле, что могли они сделать против тысячи хорошо вооруженных солдат, хотя бы выставили все свое население в поле!

Не менее хотелось нашим солдатам, и особенно офицерам, напасть на негров, когда мы уже находились в горах, и победа была легка, и вместе с тем, так выгодна. Каждый рад был добыть дарового раба, на которого война давала законное право. Но так как со стороны негров, удерживаемых постоянно своими арабами, хорошо понимавшими намерение турков, не было никакого явного неприязненного движения, – раненый же ими верблюд или украденный осел далеко не стоили того, чтобы требовать выкупа кровью негров, то я строго запретил солдатам всякое надение, грабеж или насилие.

Мы пробыли в Бени-Шанглу дня два, довольно тяжелых для солдат; потому что они должны были беспрестанно сторожить лагерь и, с тем вместе, удерживаться от соблазна, который так часто представлялся им.

В первую же ночь нашего прихода, все горы, до которых только глаз хватал, покрылись сигнальными огнями, возвещавшими тревогу, беду, нашествие неприятельской армии. Эти огни, передаваясь от горы до горы, достигают отдаленнейших стран с быстротой телеграфа; по ним туземцы узнают, откуда идет неприятель, кто он – Галла, свои ли, или турки? Как силен и страшен? Но к чему им это служит? Разве только для того, чтобы бежать из своих тукулей и укрыться в неприступных ущельях.

Я теперь только заметил, что, увлеченный общим примером, называю правление Мегемет-Али турецким, солдат его – турками: здесь никто иначе и не выражается; не потому, чтобы хотели выразить подчиненность своего властителя Порте, о, совсем нет! Египтяне стоят за самобытность, по крайней мере, на словах, но потому что ни в армии, ни в правлении Мегемет-Али, как мы уже заметили, почти не видно собственно египтян, и турки различных стран и происхождений господствуют исключительно. Что же касается до негров, то это рабы, о которых и говорить нечего; только в армии их боятся, особенно в горах; раздражаемые видом своей родины, видом гор, столько пленительным для тех, кто провел в них детство и молодость, – негры часто убегают из рядов, и легко могут обратить свое ружье против белых, которых едва ли бывает сотая часть в отряде.