Собрание сочинений (Том 3)

- Данилов говорит: я "Долинке" увеличил, а вам срезал, потому что у них нет, а вам на пять лет хватит.

- Не хватит на пять лет.

- И я сказал, что не хватит. А Данилов говорит: война только недавно кончилась, будет вам и белка, будет и свисток, а пока фонды небольшие, управляйтесь в пределах плана. Железный мужик, его не переговоришь.

- Железный, - подтвердил Коростелев. Он успел рассмотреть Данилова, директора треста, пока тот его инструктировал.

На обратном пути, в машине, Коростелев и Лукьяныч обсуждали предстоящие строительные работы. Телятники - в первую очередь телятники и родильные отделения. Затем скотные дворы, конюшни, склады для зерна.

- Гараж, - обернувшись, сказала Тося. - Хоть какой, хоть плохенький. А то курам на смех - становлю машину в конюшне между лошадьми.

- Мечты-мечты, где ваша сладость! - сказал Лукьяныч. - Всё спланировали, и даже гараж, а работники?

В строительной бригаде совхоза были главным образом подростки пятнадцати, шестнадцати лет. Они делали ремонт - починяли полы да рамы, заменяли сгнившие доски новыми, красили крыши. Строителей со стажем было мало, а человека, который мог бы руководить строительством, и вовсе не было.

- Придут работники, - сказал Коростелев. - Не разводите пессимизм. Когда есть стоящая работа, найдутся и работники, не могут не найтись.

Первая мирная весна после четырех военных весен. Первая весна новой пятилетки. Ее встречали радостно и дружно.

Много людей собралось в кабинете Горельченко. Отчитываться о подготовке к севу пришли председатели колхозов, заведующий опытной станцией и Коростелев. Возле Коростелева сидел Бекишев, секретарь партбюро совхоза, спокойный, немногословный человек, к которому Коростелев с первого дня почувствовал расположение.

И раньше Коростелева иногда вызывали на заседания бюро райкома, но ему казалось там неинтересно. Он неохотно отрывался от своих занятий и шел заседать. Сидел, думал о своем и не понимал, зачем его вызвали.

- Желаете высказаться? - спрашивал Горельченко.

Коростелев отвечал:

- Да нет, я не особенно в курсе...

Горельченко кивал, как будто соглашался, что Коростелев не в курсе.

Сейчас Коростелеву было интересно, потому что ему самому предстояло докладывать.

- Товарищи, - начал он, разложив на красной скатерти листки с цифрами. - Совхоз начинает сеять через два дня, и вот с чем мы приходим к севу.

Он рассказал, что весь инвентарь подготовлен еще с зимы - от тракторов до силосорезок. Семена очищены и протравлены. Рассказал, как шаг за шагом шли навстречу весне - раскидывали снежные наметы, чтобы поля равномерно пропитались водой, удаляли ледяную корку с озимых, подкармливали озимые минеральными удобрениями, лущили и пахали поля, не вспаханные осенью.

- Вопрос о кормах, товарищи, это вопрос жизни совхоза. Без концентратов невозможны те высокие удои, которыми блистал совхоз до войны. В этом году мы вернулись к научному севообороту, мы используем все наши земли и стараемся взять от земли все, что она может дать. Вот как мы готовили поля под турнепс: осенью вспахали их под зябь на глубину двадцать пять сантиметров, весной пробороновали зябь, перепахали и снова пробороновали; и на каждый гектар внесли сорок тонн навоза. Вико-овес и горохо-овес будем сеять в четыре срока, чтобы все лето подкармливать скот молодой травой, богатой белком.

Во всем этом, товарищи, нет отдельной заслуги отдельного человека, ни агронома, хотя агроном у нас очень хороший, ни тем более моей, потому что я в совхозе без году неделя... Общее желание к работе и общая заслуга. Доярка ли, конторщица ли, - брала лопату и шла раскидывать снег, с охотой и старанием, во всякую погоду. И как раз в этот момент, когда я здесь отчитываюсь перед вами, наши люди работают на субботнике - расчищают луга. Выкорчевывают кустарники, срезают кочки, в заболоченных низинах роют канавы, чтобы отвести воду. Теперь до самой речки пройдет сенокосилка, сено будет убрано вовремя и быстро. Подробнее о работе с людьми скажет товарищ Бекишев.

У Бекишева на скуластом, обветренном лице проступают розовые пятна, когда он начинает говорить. Только по этим пятнам можно догадаться, что Бекишев волнуется, других признаков нет: говорит он ровным голосом, без коростелевского красноречия. Он убежден, что слова его правильны и дельны, но стесняется говорить пространно, не считает возможным отнимать много времени у этих занятых людей, которым еще столько докладов предстоит выслушать сегодня. Ему недостает горячей и простодушной веры Коростелева в то, что все происходящее в совхозе, до последних мелочей, должно быть интересно всем на свете так же, как ему самому.

О себе никогда Бекишев не говорит. Сколько бы труда он ни вложил в какое-либо дело, со стороны кажется, что это дело сделалось само или усилиями других людей, - до того незаметно, в тени держится Бекишев.