Собрание сочинений. Том 3. Путешествие в Китай в 2-х частях

Почти несомненно можно сказать, что изобретение книгопечатания не дело случая, но потребность народа. В Китае книгопечатание было известно, конечно, несравненно ранее, чем в Европе. Изобретение его относят к половине Х столетия нашей эры, за несколько лет до воцарения династии Сун, когда пять династий (Вудай) в течение 50 лет беспрерывно сменяли одна другую. В то время существовали уже знаменитые писатели в Китае и жажда к чтению быстро развилась. Сначала слова иссекали на камне; чтоб перевести их на бумагу, покрывали тушью весь камень, и слова отпечатывались белыми на черном фоне; в последствии уже придумали вырезать их рельефно. Для резьбы большей частью употребляют доски из грушевого дерева, известные в Китае под названием ли-му. Печатают обыкновенно только на одной стороне листа, потому что бумага очень тонка, и для этого не употребляют пресса, а наложив бумагу на доску, слегка поводят по ней чистой и мягкой щеткой. Несмотря на эту, по-видимому, медленную манипуляцию, ловкий работник, вооруженный двумя щетками – одной, напитанной тушью, а другой чистой, легко может оттиснуть 1500 экземпляров в день. Издание книг в Китае, особенно ученого содержания, чрезвычайно красиво, за исключением картинок, где они приложены; резьба последних очень несовершенна; но нет сомнения, что китайцы, воодушевленные непостижимым для европейцев терпением, в скором времени приобрели бы навык к этой работе и, вероятно, превзошли бы европейских резчиков, если не вкусом, то тонкостью работы. Китайская бумага принимает чрезвычайно хорошо резьбу на дереве, а употребляемая для этого превосходная китайская тушь слишком известна, чтоб распространяться о ней.

Изобретение бумаги относится к концу I века нашей эры. Прежде китайцы писали на шелковой и бумажной материи, и еще прежде чертили свои иероглифы на бамбуковой плеве.

Лю-ли-чан получил свое название от бывшего тут некогда казенного завода для приготовления изразцов; нынче завод переведен за город; осталась только контора, заведующая его делами. Каждый год в начале первого месяца тут бывает ярмарка, и толпа гуляющих совершенно запруживает собой небольшую площадку, на которой она располагается.

Я слишком далек от мысли писать подробный путеводитель (guide) по столице Поднебесного Государства. В полной уверенности, что большинство читателей не будет в Пекине, избавляю их от подробного исчисления мостов, улиц, замечательных зданий, общественных и проч. и проч., и поведу их туда, куда особенно влекло и где приковывало меня мое собственное любопытство.

Один из примечательнейших памятников Пекина, после императорских дворцов и садов, которым мы посвятим особую статью, это – храмы, или правильнее, жертвенники; нельзя даже назвать их жертвенниками по тем понятиям, которые мы привыкли соединять с этим словом: это только буквальный перевод китайского слова тхань.

Читателю известно, что высшее сословие Китая, чиновничество и ученые, следуют конфуциеву учению, его нравственной философии, которая заменяет им религию; смеются над всеми религиозными сектами и с одинаковым пренебрежением смотрят на поклонников Будды и Мухаммеда. То, что мы назвали здесь жертвенниками, не есть место, посвященное общественной молитве и поклонению, нет; оно недоступно для народа. (Любопытный может проникнуть сюда посредством небольшой дани привратникам и чиновникам). Одному императору предоставлено оно: и только сын неба может приносить здесь жертву по определенному церемониалу, в известное время, сопровождаемый известными людьми; в случае болезни своей, он посылает, для совершения законом положенного обряда, вместо себя одного из первых сановников государства и, большей частью, своего сына. Этих немногих слов, я полагаю, достаточно будет на первый раз для уразумения некоторых частностей при описании жертвенника.

Жертвенники Небу и Изобретателю Земледелия великолепнее и примечательнее всех, находящихся в Пекине и его окрестностях. Мы решились осмотреть их в один раз, да еще по дороге посетить Сяо-ши, нечто в роде нашего Толкучего Рынка, и потому отправились спозаранку. Расстояния в Пекине чрезвычайно велики, дорога гадка и тряска, и мы приехали к Сяо-ши, когда народ уж начинал расходиться. Впрочем, не о чем было и жалеть: торжок этот, собирающийся каждый день рано, чуть не на рассвете, на узкой и грязной площадке, и продолжающийся часов до десяти утра, по преимуществу посвящен продаже старого платья, мехов и разной ветоши; толкотня бывает страшная; военное сословие здесь господствует.