Собрание сочинений в 5 томах. Том 3

Впервые — «Киевская старина», 1887, № 4, стр. 589—625; № 5, стр. 1—25. Начало работы Шевченко над повестью датировано им самим: на первой странице автографа поэт проставил: «15 марта», очевидно 1855 года. На обороте одной из последних страниц рукописи находится черновик письма Шевченко к секретарю Академии художеств В. И. Григоровичу; письмо это (без даты) по содержанию тождественно письму к Ф. П. Толстому 12 апреля 1855 г. и, очевидно, написано одновременно с ним. Таким образом можно довольно точно определить время работы Шевченко над «Капитаншей»: 15 марта — конец апреля 1855 г.

В «Капитанше» Шевченко использовал — по обыкновению, очень точно — свои воспоминания о былых поездках по Украине. Советским исследователем А. И. Лященко было убедительно показано, что одно из действующих лиц повести, помещик Виктор Александрович, имеет реального прототипа — знакомого Шевченко украинского поэта В. Н. Забилу; однако, не следует считать эту повесть биографическим документом. «Капитанша» — прежде всего художественное произведение, и творческий вымысел занимает в ней не менее равноправное место, чем введенные в нее действительные лица и события.

Шевченко неоднократно говаривал по поводу своих повестей, что видит в них прежде всего опыты; в них он, по собственным признаниям, учился и русскому литературному языку (он «у меня теперь как краски на палитре, которые я мешаю без всякой системы»,— писал он к С. Т. Аксакову 16 февраля 1858 г.) и, конечно, мастерству художественной прозы. Заведомо порочны любые попытки некритического использования шевченковских повестей в качестве биографических документов (а не художественных иллюстраций к тем или иным эпизодам биографии поэта); вводя в свои повести исторически существовавшие лица, Шевченко не ставил перед собою задачи голого фотографирования действительности (к такому фотографированию, он, как известно, относился резко отрицательно).

Творческие принципы Шевченко отчетливо видны в частности на примере образа помещика Виктора Александровича в «Капитанше». Воспоминания современников о поэте Викторе Николаевиче Забиле с полной убедительностью говорят, что образ последнего, конечно, был перед глазами Шевченко, когда он писал свою повесть. (Наталка-Полтавка [Н. В. Кибальчич], роман Забіли — «Зоря», 1894, № 13, с. 405; П. Куліш, Хуторна поезія. Львів, 1882, с. 22; Михаил Глинка, Автобиографические и творческие материалы, Л. 1952, с. 186).

Соответствует сохранившимся воспоминаниям о В. Н. Забиле также обрисованный Шевченко демократизм поведения Виктора Александровича, его отношения к крепостным крестьянам. Один из современников рассказывает, что «на похороны Забилы пришло много бывших его крепостных. Все они плакали о нем, как о родном: так хорошо и ласково относился он к ним» («Киевская старина», 1906, № 5—6, стр. 109).

В то же время Шевченко не считал себя связанным канвою жизни и поведения В. Н. Забилы; в соответствии с сюжетом своей повести, он настойчиво старался сделать измышленные эпизоды своего повествования также вполне достоверными, психологически оправданными.

Стр. 357. В 1845-м ... году, ... в конце марта месяца, выехал я из Москвы.— И самая дата и маршрут соответствуют поездке Шевченко на Украину после окончания Академии художеств. 23 марта 1845 г. он получил из Академии свидетельство для поездки на Украину для художественных занятий; 13 апреля он был уже неподалеку от Яготина. Шевченковская повесть позволяет уточнить маршрут, а отчасти и обстоятельства поездки (безденежье, путешествие по-необходимости в перекладной телеге). Соответствует историческим фактам также упоминание о сильном наводнении 1845 года.

На пище святого Антония...— По преданию, «святой» Антоний жил в пустыне, крайне скудно питаясь, отказывая себе во всем.

Стр. 360. Он одной фарфоровой глины продает тысяч на сто.—

Повидимому, имеется в виду украинский помещик А. М. Миклашевский, устроивший в своем имении Волокитино Глуховского уезда фабрику фарфоровых изделий.

Стр. 362. После орловских дворников...— В данном случае, имеются в виду содержатели постоялых дворов.

Стр. 363. Я вошел в ... хату, разделявшуюся во всю длину ее, как стеною, кафельною печью.— На полях рукописи в этом месте Шевченко приписал: «Бироновщина». Возможно, он предполагал использовать (или упомянуть) здесь рассказ о преследовании, которому подвергся при Бироне некий украинский помещик за то, что в его доме была кафельная печь, на кафлях которой были изображены орлы с государственного герба. В поданном на него доносе по этому поводу писалось: «Жжет на печах своих герб государственный, неведомо с каким умыслом» («История Русов», М. 1846, стр. 239).