Собственные записки. 1835–1848

Немедленно последовал по воле государя спрос у Ховена, зачем он утаил о таком важном обстоятельстве. Тогда Ховен, вынужденный уже объяснить истину, донес своему министру обо всех беспорядках, делаемых военными, что и побудило государя послать генерал-адъютанта Исленьева для исследования сего дела, по коему военные найдены совершенно виновными. Гербель был уже уволен в отпуск, когда я приехал в Воронеж, а на место его назначен барон Корф, который, однако же, еще не прибыл.

Исленьев находился на следствии в южной части губернии, когда я был в Воронеже. Он должен был возвратиться к 1-му числу мая месяца и вскоре затем ехать обратно в Петербург, почему Ховен просил меня дождаться его, говоря, что Исленьев хотел заехать ко мне в деревню, потому что имел до меня дело, а именно хотел по поручению государя узнать, расположен ли я вступить в службу, если меня пригласят. Поводом к сему служило малонадежное положение дел на Кавказе.

Головин, главнокомандующий в сем крае, был в явной ссоре с Граббе, начальником Кавказской линии. Ссора сия сопровождалась другими несогласиями между начальниками, отчего, при значительном увеличении числа войск, дела шли дурно, и горцы до такой степени усилились, что они смело нападали на наши укрепления, брали их приступом, снабдили себя артиллерией от нас и с помощью перебегающих к ним поляков, сформировали у себя до 8000 почти регулярного войска, наводящего страх на наши полки, разоряли станицы у нас на линии, делали вторжения в самые города и держали нас в совершенной осаде.

Такое состояние дел тем более устрашало правительство наше, что горцы, до сих пор разъединенные местоположением, различием обычаев и языков, ныне соединились под общее правление одного из своих единоземцев, то есть горца Шамиля, человека, видно, смелого и умеющего владеть народом: ибо он взял над всеми горцами полную власть и умел покорить себе независимый дух сих людей до такой степени, что он собирает из них войско, налагает взыскание на виновных или ослушных и имеет казну, составленную из собираемых с горцев денежных повинностей, им же наложенных.

Первые неудачи наших войск в том краю последовали при экспедициях, которые предпринял к ним Паскевич, по окончании Турецкой войны, когда он разогнал всех людей, посредством коих он приобрел столь блистательные успехи в той войне и, окружив себя людьми, себе подобными, надеялся приобрести себе новую славу покорением горских народов. Он тогда ошибся в расчетах своих. Одна неудача следовала за другой неудачей, и к счастью Паскевича, отозвали его вскоре после смерти Дибича для командования армией в Польскую войну. Но начало расстройства в делах наших было уже им положено; оно увеличилось еще ошибочными мерами, предпринятыми высшим правительством нашим, личными видами людей, коих употребляли в делах Кавказского края, и, наконец, участием, которое было постоянно предоставлено Паскевичу во всех распоряжениях по тому краю: ибо ему пересылались на мнения важнейшие донесения главноуправляющих Грузии, и он поражал все действия их, коль скоро ему казалось только, что они не согласовались с его образом мыслей, или обнаруживали поступки людей, им поддерживаемых.

От сих причин последовало расстройство дел наших на Кавказе до такой степени, что правительство затрудняется уже мерами, которые надобно взять, чтоб их поправить: ибо все начальники там между собой перессорились, войска, как слышно, упали духом и не дерутся, а горцы день ото дня усиливаются, так что даже опасаются совершенного отпадения той страны из-под владычества России.

Нынешний главноуправляющий в том крае генерал Головин, назначенный по избранию Паскевича, находится в открытой вражде с Граббе, который командует на Кавказской линии. Головин, говорят, человек слабый, нерешительный и неспособный к сему званию; но слухи сии о нем распущены генералом, который недавно был в Петербурге и, по-видимому, жаловался на своего начальника, на место коего он желает быть возведенным.

По расстройству в делах Кавказа послан туда недавно военный министр, но для того ли, чтобы за удалением его лучше исследовать дела министерства его, в коем происходят большие беспорядки, или для того, чтобы направить дела Кавказа, сие неизвестно. Первое, кажется, вероятнее; ибо нельзя думать, чтобы государь полагал Чернышева способным что-либо исправить.

Если, как вероятно, мне предназначается одно из сих двух мест, Кавказ или Грузия, то, конечно, нельзя ныне принять ни одно из них. Место в Грузии дает более способов действовать в том краю с пользой; но в теперешнее время, когда дела доведены до такой крайности, нельзя без страха принять на себя такую обязанность, коль скоро в делах Кавказа поперечат и распоряжениями из Петербурга, и мнениями Паскевича, когда вся власть главноуправляющего поражена кознями и все пружины правления ослабли. Подавно затруднительно восстановление дел на линии, которые находятся под гнетом двух сил: одной из Грузии, а другой из столицы.