Сочинения

В Москве все еще продолжал тянуть вольфианскую лямку Брянцев, и приезд Буле (1804), развившего в Москве лихорадочную деятельность, иногда далеко выходившую за пределы философии, должен был весьма оживить и поднять преподавание философских наук. Буле был кантианцем — того первого примитивного склада, который больше полагался на букву, чем на дух Кантова ученья. Но Буле был в курсе современных ему течений философии и знакомил своих слушателей с учениями Канта1, Фихте и Шеллинга, по-видимому, не только в порядке историческом, но и систематически-критическом. Вероятно, не от самого Буле зависело, что преподавание его не оставило заметного следа, если не считать таковым проходившего философию под его руководством И. И. Давыдова. Причиною тому был, по всей вероятности, невысокий уровень слушателей, а может быть, и то, что чтения Буле велись на латинском языке, к которому студенты того времени были в общем недостаточно подготовлены. Сохранилась эпиграмма, которая передает отношение слушателей к профессору:

Господин профессор Буле Ты нам строил черта в стуле...

Приглашенный вместе с Буле некий Рейнгард, видимо, был ему плохим партнером, хотя также знакомил (и притом на французском языке) своих слушателей с современным состоянием философии. Оба прекратили преподава

1 Что Кантово учение проникало в Россию и раньше, видно хотя бы из появления еще в 1803 г. на русском языке перевода: Кантово Основание для Метафизики Нравов. С немецкого языка переведенное Яковом Руба-ном.— Николаев: В Типографии Черноморского штурманского училища.— 1803 (с одобрения Московской цензуры). Перевод посвящен (адмиралу) H. С. Мордвинову. В Посвящении переводчик называет сочинение Канта книгой «важной и единственной в своем роде» — «в ней глубокомысленный Кант представляет свету выведенные им из понятия долга и воли незыблемые основания нравственности разумных существ вообще, которые до его времени скрывались во мраке неведения». Как пришел Рубан к Канту и к переводу этой книги?

ние в 1812 году, после чего один бессменный Брянцев продолжал еще долго (до <18>21 г.) томить философию, совокупляя Вольфа с бесцветным кантианством одного из маленьких, но многочисленных Снеллей. При жизни еще Брянцева отдельные философские предметы, впрочем, читались также Снегиревым (Ив. Мих.) и Давыдовым (адъюнкт с < 18 > 17 до <18>21 г., когда перешел на кафедру римской словесности), а после его смерти (в течение одного года) также некиим Любимовым (С. И.). Все это были преподаватели случайные, переходившие на другие предметы и к другим обязанностям. Специального профессора философии не было вплоть до <18>45 г., когда начал свое преподавание М. Н. Катков (до < 18 > 50 г.). Лишь за Давыдовым можно признать известное влияние на философские вкусы и образование московской публики двадцатых и тридцатых годов, хотя и это влияние исходило не из его университетского преподавания философии, а от его курсов словесности, о которых речь еще впереди.

Ив. Ив. Давыдов (1794—1863), получивший довольно широкое, хотя и не глубокое, словесное и математическое образование, был непосредственным учеником Буле1, у которого писал диссертацию: О различии Греческого и Римского образования (1810). Степень магистра он получил за диссертацию О критике в древней Филологии (1814) и степень доктора словесных наук за диссертацию О преобразовании в науках, произведенном Бэконом (1815).

Будучи одно время преподавателем Университетского пансиона, Давыдов составил два учебника: Опыт руководства к истории философии. Для благородных воспитанников Университетского Пансиона.—М., 1820, и Начальные основания Логики. Для благородных воспитанников Университетского Пансиона.— М., 1821. Логика привлекла внимание Магницкого и вызвала соответствующий донос, результатов, по-видимому, однако, не имевший2.

В доносе г-ну министру духовных дел и народного просвещения Магницкий писал по поводу Логики Давыдова: «Замечания сии заключают вкратце весь смысл разрушительной нынешней философии, от Кан-

1 Давыдов, будучи студентом философского, тогда еще не разде-енного факультета, слушал лекции обоих отделений, физико-матема-ческого и историко-филологического; сверх того на медицинском он Сяш1 физиологию и анатомию. Между прочим, один год он занимал-

вКазанском университете, где слушал Лобачевского. Т т Феокт"стов Е. Магницкий. — Рус < ский > В < естник >.— 1864.— А- UI, авг.-С. 407 <и> сл.; 430.

та до Стеффенса, которого имя еще никому у нас неизвестно, кроме фанатических его адептов и малого числа из сопротивников, между тем как он есть опаснейший довершитель Шеллингозой философии, которой вся адская тайна в подносимых мною примечаниях открыта и обнаружена» (Рус<ский> Арх<ив>.— 1864.—Стлб. 325).