Урча на ножках черных из угла, он поедает, черный Бог тепла, как в древности, разорванные части древесных тел. В его квадратной пасти, еще к словам высоким не привык, ворочается огненный язык; и черною коленчатой трубою повиснул хвост его над тишиною, протянут в воздухе, гудит, дрожа, теплом. Дом молится, отходит, тает дом. Волнуется, течет, шумя над нами, тепло, струясь по комнате кругами, в окне, где пласт полярных хрусталей, вдоль косяков, вдоль стен – пыльца огней: там иней свил сверкающие гнезда, седой, иглистый, леденящий мох. Но пышет тьмой чугунный черный Бог, и тает мiр – текут огни и тени вдоль стен, вдоль лиц – прозрачные ступени. И обнажается, волнуясь и дыша, оттаявшая смертная душа.
193
Дрожит и стонет, напрягаясь, дом под старой ношей тьмы и тяготенья. Я изменить не смею положенья – жена уснула на плече моем. Тот мир, что людям кажется шатром, в ничто распылен рычагом творенья и мчится мимо огненным дождем, и с ним, боясь покоя, замедленья, спешат стальным точильщиком жучком часы-браслет на столике ночном. Моей любовью первою был Бог, второй, земной – жена, еврейка Ева, и жизнь моя была проста без гнева, и будет духом мой последний вздох. То потухая над землею слева, то возникая справа над землей, сменялось солнце мраком и луной. И точно песнь теперь передо мной прошедшее: от детского запева до этой ночи, обнаженной тьмой...
194
Все стало просто на моей земле. Огонь, что был еще вчера крылатым, дрожит, шипя над примусом пузатым и отражаясь в лопнувшем стекле. Всю ночь следит недобрым ликом тень – гигант, стоящий молча у подножья. И стал трудом немилым – радость Божья – наш золотой, всегда весенний день. Здесь, в четырех стенах глухих часов, где стеснено и тело, и дыханье, я раскрываю жизнь мою в молчанье, не находя скупых, житейских слов.
195
К окну вплотную подошла луна. Плечо к плечу, бедро к бедру без сна лицом в подушку мы с тобой лежим. Вся наша жизнь луной освещена. Жена моя, почти всю ночь не спим, и вспышки слов и мыслей легкий дым летят над нами в отсветах окна. Куст наших душ горит неопалим. Не ночь, когда брачуются тела, но эта ночь нам свадебной была – ночь встречи встреч, трепещущих огней в телах, еще не выжженных дотла. Единоборства ночь. Среди ночей, луной томящих воды и людей, той ночи лунной комнатная мгла нас сочетала тайною своей.