Сочинения в четырех томах. Том 1

Он помолчал, потом кивнул, но от комментариев воздержался. Лицо вновь приобрело замкнутое выражение. Темная щетина густо просвечивала сквозь сизоватую бледность щек. Скрытный, тяжеловесный, неторопливый в движениях мужчина, вхожий в мир, о котором я так мало знаю, — мир игорных клубов, наемных хулиганов, темных слухов.

— Ребята говорили, что оставили вас подыхать, — сказал Виктор Бриггс. — А через неделю вы выигрываете скачки.

— Они преувеличили, — сказал я сухо.

Рот снова дернулся, Виктор Бриггс покачал головой.

— Не думаю. Один из них был до смерти напуган. Говорил, что они перестарались… когда били ногами.

— Вы, видно, хорошо их знаете, — сказал я.

— Они рассказывали об этом не мне одному.

Мы снова замолчали.

— Джордж Миллейс посылал вам письмо, — спокойно сказал я через некоторое время.

Виктор Бриггс глубоко с облегчением вздохнул и переменил позу, совсем расслабившись на своем сиденье. Я понял, что все это время он нетерпеливо ждал, когда же я, наконец, скажу о главном, и именно поэтому был вынужден отвечать на мои вопросы.

— И давно оно у вас? — спросил он, не глядя в мою сторону.

— Три недели.

— Уверен, вы не решитесь его обнародовать, — сказал он со скрытым торжеством. — Оно и на вас бросает тень.

— Откуда вы узнали, что письмо у меня? — спросил я.

Он заморгал, лицевые мышцы напряглись, потом с усилием, медленно произнес:

— Я слышал, что к вам в руки попали…

— Что?

— Бумаги. Бумаги Джорджа Миллейса.

— Ах, бумаги. Очень славное нейтральное слово. Кто вам сказал, что они у меня?

— Сначала Айвор. Потом Дана.

— Расскажите поподробнее.

Он бесстрастно, испытующе посмотрел на меня, потом неохотно сказал:

— Айвор был так взбешен, что просто не мог держать язык за зубами… Говорил всякое… дескать, этот гад ползучий в тысячу раз опаснее Джорджа Миллейса. Ну, а Дана… она однажды вечером призналась мне, что вы заполучили копии писем шантажиста Джорджа и уже пустили некоторые в ход. Просила на вас воздействовать.

— И что вы ей на это ответили? — спросил я с улыбкой.

— Сказал, что ничем не могу ей помочь.

— Где вы с ними разговаривали… в игорном клубе?

— Это не ваше дело, — отрезал он.

— Напрасно вы так, — вновь улыбнулся я. — Уж мне-то могли бы сказать.

Он снова ненадолго замолчал.

— Я держу четыре игорных клуба, — сказал он наконец. — Не один — нас трое. Мало кто из посетителей знает, что я совладелец. Обычно кручусь вместе с ними. Делаю ставки. Слушаю сплетни. Я ответил на ваш вопрос?

— Да, спасибо, — кивнул я. — А эти бандиты… работают на вас?

— Я нанимаю их в качестве вышибал, — сказал Виктор строго. — Но не для того, чтобы избивать женщин и жокеев.

— Видно, ребятам не хватает на жизнь. Приходится подрабатывать на стороне.

— Письмо у вас? — спросил он, уклонившись от прямого ответа. — Я полагаю, словами от вас не отделаешься. Вам наверняка нужно от меня что-то… большее.

Я вспомнил письмо, которое знал наизусть. «Уважаемый Виктор Бриггс.

Уверен, что вас заинтересует информация, которой я располагаю. Мне стало известно, что, сговорившись с букмекером, вы на протяжении шести месяцев обманываете публику, организуя проигрыш принадлежащих вам фаворитов».

Перечислялись пять заездов и назывались суммы, которые Виктору Бриггсу передавал его друг букмекер. Далее письмо гласило:

«Букмекер дал письменные показания, в настоящее время они у меня.

На всех пяти лошадях скакал Филип Нор; он, без сомнения, знал, что делает, и делал это не бесплатно.

Если я пошлю показания букмекера в «Жокей-клуб», вы оба будете тут же исключены. Однако с этим можно подождать, если вы согласитесь на мое предложение.

Ждите звонка.

Джордж Миллейс».

Письмо было отправлено более трех лет назад. И три года Виктор Бриггс не придерживал лошадей. Через неделю после смерти Джорджа он опять взялся за старое… и обнаружил, что у жокея проснулась совесть, и он больше не может на него положиться.

— Я не собирался ничего предпринимать по поводу письма, — сказал я. — Я вообще не хотел говорить вам, что оно у меня.

— Но почему? Вам хотелось побеждать, и вы знали, что я не стану рисковать членством в «Жокей-клубе». Вы могли припугнуть меня письмом, чтобы я согласился на ваши условия. Почему же вы этого не сделали?

— Я хотел… чтобы вы перестали придерживать лошадей без моего вмешательства… ради самих лошадей.

Он долго смотрел на меня. Интересно, о чем он думал?

— Ну ладно, вам скажу, — начал он наконец. — Я вчера подсчитал, сколько денег заработал со дня скачек в Сандауне, когда вы взяли второе место на Рассвете. Я сложил вместе все денежные призы за вторые и третьи места, а также за победы на Панцире.