Сочинения в четырех томах. Том 3

Для Гейл время не было столь драгоценным. Ее голова скользнула мне на руку, легкое дыхание согревало грудь. Я вспомнил, как Элизабет, точно так же, свернувшись клубочком, лежала подле меня в те давние дни, и впервые подумал о ней без чувства вины, но с печалью и сожалением.

Гейл проснулась сама и схватила меня за запястье взглянуть на светящийся циферблат.

— Не спишь? Уже без десяти шесть.

Я успел на восьмичасовой за десять секунд до отхода. Холодное и сырое утро, из-под колес паровоза со свистом вырывался пар. В уши врывался глухой лязг и шум, невнятные обрывки объявлений, и озябшие, с сонными глазами пассажиры сплошной массой торопились куда-то этим типично английским утром.

Такой же озябший и с сонными глазами я поплелся в вагон-ресторан привести себя в норму чашкой крепкого черного кофе, однако и он не помог избавиться от тягостного чувства уныния и подавленности, охватывавшего меня всякий раз после свидания с Гейл. Я вспомнил, что оставил ее спящей в тепле и уюте на мягкой постели, вспомнил, как она говорила, что воскресенье уже завтра. Воскресенье завтра, несомненно, но предстояло прожить еще субботу. Сейчас, в этом состоянии, она казалась мне бесконечной.

Четыре с половиной часа езды до Ньюкасла. Я проспал большую часть пути, а когда не спал, вспоминал вечер и ночь, которые мы провели вместе. Мы сняли комнату в маленькой гостинице вокзала и записались в регистрационной книге как мистер и миссис Тайрон. Никто не проявлял к нам особого интереса, портье показал нам неуютную, но чистую комнату, дал ключ, спросил, не желаем ли мы, чтобы утром подали чай, извинился, что у них не готовят обеда, и сообщил о нескольких приличных ресторанах, расположенных неподалеку. Я заплатил вперед, сказав, что боюсь опоздать на утренний поезд. Мне улыбнулись в ответ и поблагодарили, не задавая лишних вопросов. Невозможно понять, догадались они о чем-нибудь или нет.

Мы немного поболтали, потом пошли выпить в бар, а оттуда в индийский ресторан, где очень долго сидели, но мало ели и еще дольше пили кофе. Гейл сохраняла обычно присущий ей независимый и непринужденный вид и в окружении людей того же цвета кожи резко выделялась своей поразительной красотой. Я, бледнолицый, оказался в меньшинстве. Заметив это, она сказала:

— Думаю, для таких, как я, Лондон — лучшее место в мире.

— Наверное, не только для таких.

Она покачала головой.

— Именно для людей смешанной расы. Во многих странах я была бы аутсайдером. И никогда не смогла бы получить такую работу.

— Не замечал, чтобы тебя хоть как-нибудь угнетало твое происхождение, — сказал я.

— Я принимаю его как данность. Честно говоря, даже не знаю, хотела бы я родиться чисто-белой или черной. С тобой мне легко, потому что тебе это безразлично.

— Ну, нельзя сказать, чтобы ты была мне совсем уже безразлична, — улыбнулся я.

— Черт возьми, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Тебе все равно, цветная я или нет.

— Ты цветная и красивая. Потрясающее сочетание!

— Я серьезно, — жалобно произнесла она.

— И такая гладкая и блестящая до самой последней жилочки!

— Если ты хочешь сказать, что и сердце у меня твердое, как камень, тогда, пожалуй, ты прав.

— И в один прекрасный день ты бросишь меня не моргнув глазом?

— А мы расстанемся? — В голосе ни волнения, ни печали.

— А как ты думаешь?

— Я думаю, ты вряд ли бросишь свою жену ради меня. — Вот так, просто, откровенно, без лишних слов и разных экивоков… — Ведь не бросишь?

Я ответил не сразу.

— Я никогда не оставлю ее.

— Так я и думала. В таких делах предпочитаю откровенность. Тогда, по крайней мере, довольствуешься тем, что имеешь, и не ждешь большего. Ставка сразу на двух лошадей.

— Не понимаю…

— Страхуешь себя от возможных потерь. Люди, жаждущие невозможного, всегда страдают. Они глубоко, по-настоящему несчастны. Это не для меня.

— Что ж, если тебе удастся обойтись без страданий, считай, ты счастливее многих.

— Буду стараться изо всех сил.

Однажды все это благоразумие разлетится в пух и прах под напором сильного чувства. Мне не хотелось, чтобы это случилось, пока она со мной. Меня вполне устраивал характер наших нынешних отношений. И я мечтал о том, чтобы все оставалось по-прежнему. Мы будем встречаться до тех пор, пока она не станет требовать чего-нибудь большего. И, поскольку Гейл прекрасно понимала это, у нас имелся реальный шанс не сорваться с туго натянутой проволоки.

За кофе мы вновь, как и раньше, заговорили о деньгах. Гейл пожаловалась, что ей их никогда не хватает.

— А. кому хватает? — спросил я, вполне разделяя ее чувства.

— Ну, твоей жене, например… — В ее голосе я уловил слабый оттенок язвительности, немедленно подавивший во мне естественное желание отрицать.