Сочинения в четырех томах. Том 3

Еще три путешествия вниз и вверх по лестнице. Поправка: пять. Снял со своей постели подушки и одеяла, свернул в узел и отнес вниз, в фургон. Готовя раскладную кровать для Элизабет, ощутил непреодолимое желание улечься на нее и спать, спать… Вместо этого снова потащился наверх по ступенькам.

Смешно, подумал я. Просто смешно, я еще пытаюсь делать что-то в таком состоянии.

Надо поспать… Подождать до утра. Лечь спать. Спать…

Если я усну, то буду спать много часов. Просплю все на свете и грозящую нам опасность. Слишком дорого обойдется.

Надо выходить из этого состояния. Если двигаться медленно и осторожно, то мир перестанет вращаться колесом. Если думать, не торопясь, то соображать я вполне могу. Правда, теперь нарушалась связь между мыслями и речью. Но, хотя слова выходили невнятными и исковерканными, я вполне понимал, что именно хочу сказать.

— Детка, — обратился я к Элизабет, — сперва я снесу вниз насос. Потом тебя и «Шира»… «Спира»…

— Ты же совсем пьяный, — испуганно произнесла она.

— Не удивительно, — согласился я. — А теперь слушай, милая. Ты немножко должна подышать самостоятельно. Ты знаешь, это не так уж тра… трудно… — Она делала это каждый день, когда миссис Вудворд обмывала ее в постели.

— Тай, а вдруг ты уронишь насос?

— Не уроню. Я ни… не уроню… насос.

Насос у нас был один. Заменить нечем. Мы вечно жили в страхе: вдруг в один прекрасный день этот сам по себе несложный механизм откажет. Отыскать запчасти было практически невозможно, поскольку респираторные аппараты не относятся к числу доходных предметов производства.

Во время ремонта насоса миссис Вудворд и я вручную приводили в движение мехи, и все это делалось на дому. Минимум час изнурительной работы. Если я уроню насос или сломаю мехи, будущее Элизабет можно отмерить с точностью до секунды.

Четыре минуты.

— Давай-ка лучше, — сказал я, — соберем сперва твои вещи. Чистую ночную рубашку… нал…пример…

— А надолго… на сколько мы уезжаем? — она изо всех сил старалась скрыть звучащий в ее голосе страх, показать, как разумно и спокойно относится она к нашему внезапному бегству. Я восхищался ею, ее старанием, одобрял и любил ее, хотел приободрить и сделать все возможное, только бы она была жива и здорова.

Надолго ли? Я не знаю. Пока Вьерстерода не арестуют или не вышлют из страны. Даже и тогда лучше подыскать другую квартиру.

— На несколько дней.

Я открыл чемодан, пытаясь сообразить, что надо взять с собой. Она стала перечислять предмет за предметом, понимая, что думать сейчас я неспособен.

— Туалетные принадлежности. Щетка для волос. Косметика. Носки. Грелка. Кофта. Таблетки… — Она с тоской взглянула на «Поссум» и прочие принадлежности.

— Я скоро приеду… Скоро вернусь и заберу все это, — обещал я. — И не один, прихвачу кого-нибудь на всякий случай.

— Тебе тоже нужно захватить свои вещи, — сказала она.

— Разве? — я покосился на нее. — Да…

Схватил зубную щетку, расческу, электробритву.

Спать буду в фургоне, прямо в одежде, на раскладушке. Пожалуй, стоит захватить еще чистую рубашку. И свитер. Без остального обойдусь. Запихнул в чемодан. Со сборами покончено.

— Как ты думаешь, может, оставить записку для миссис Вудворд? — спросила Элизабет. — Она с ума сойдет от беспокойства, если не застанет нас утром.

Записка для миссис Вудворд… Сперва найти клочок бумаги. Шариковая ручка? У меня в кармане. Записка. «Уехали на несколько дней. Скоро вам напишем». Прочтя это, она станет беспокоиться не меньше. Но ничего другое на ум не шло. Буквы тоже шатались как пьяные.

— Вот, готово, — сказал я.

Сборы позволили оттянуть момент, которого мы оба так страшились. Я взглянул на насос. Он был заключен в металлический корпус размером с постельную тумбочку с ручками по бокам. Вдвоем справиться с ним легко, как и с любым большим и тяжелым ящиком, но одному непросто. Правда, и раньше мне приходилось управляться с ним в одиночку. Однако не в нынешнем состоянии. Решил приподнять его, попробовать, что выйдет.

Попробовал.

Еле слышным голосом Элизабет сказала:

— Ты не сможешь, Тай…

— Нет, ничего… полный порядок.

— Но не после же… Тебе ведь больно.

— Прелесть пьянства, — медленно произнес я, — заключается в том, что не чувствуешь боли, а если даже и чувствуешь, то тебе наплевать.

— Что ты сказал?

— Действовать надо, болеть будем потом.