Сочинения в четырех томах. Том 3

— Вам непонятно, почему Чехов так разрекламировал его?

Он помедлил с ответом:

— Хвалить хвали, но ведь всему есть мера.

— Однако вы, наверное, надеетесь выиграть?

— Надеюсь. Конечно, надеюсь. И потом это самые крупные скачки, в которых нам доводилось участвовать. Я не уверен, что он победит, вот в чем дело.

— Шансов у вас не меньше, чем у всех остальных, — сказал я. — И потом, надо же Чехову чем-то заполнить свою колонку. Читателям не угодишь вялой болтовней, им подавай определенность.

Он улыбнулся, не разжимая губ. Улыбка человека, не желающего вникать в проблемы других, даже когда речь идет о его сыновьях.

Дверь отворилась, и в комнату вошла крупная женщина в желтом цветастом платье. Она была без чулок. Опухшие щиколотки нависали над краями синих истрепанных туфель. Однако она была легка на ногу и двигалась медленно, поэтому ее поступь производила впечатление какого-то бестелесного перемещения в пространстве — фокус не из легких, если учесть, что весила она никак не меньше двенадцати стонов.

Копна чудесных светло-каштановых волос бесформенным облаком обрамляла лицо. Пара мечтательных глаз взирала на мир, словно в полусне. Лицо было округлым и мягким, лицо немолодой, но одновременно и не зрелой женщины. Выдуманный мир, неприязненно подумал я, занимает ее куда больше, чем действительность.

— А я и не знала, что ты здесь, — сказала она.

Ронси привстал вслед за мной.

— Мэдж, это Джеймс Тайрон. Помнишь, я говорил, что он должен приехать.

— Разве? — Она перевела на меня отсутствующий взгляд. — Ну, не буду вам мешать.

— Где ты была? — спросил Ронси. — Ты не слышала, как я тебя звал?

— Звал? — Она покачала головой. — А я застилала кровати. — Она стояла посреди комнаты, задумчиво обводя взором весь этот бедлам.

— Что же ты камин не затопил?

Я непроизвольно взглянул на кучу пепла за решеткой, однако для Мэдж это была не помеха. Из обшарпанного дубового ящика, стоявшего у каминной плиты, она извлекла горсть щепок и растопку. Слегка поковыряв кочергой в камине, она водрузила все это на кучу золы, зажгла спичку, потом растопку и соорудила подобие шалашика из угля. Новый огонь мирно разгорался на останках старого, а Мэдж взяла метлу и замела несколько угольков с глаз долой — за поленницу.

Как завороженный, я наблюдал за ее хозяйственными манипуляциями. Она подплыла к засохшему букету, открыла окно и выбросила цветы во двор. Потом выплеснула туда же воду из вазы, поставила ее на подоконник и захлопнула окно.

Из-за дивана, на котором сидели мы с Ронси, она вытащила огромную коробку из коричневого картона, до половины заполненную примерно таким же хламом, что валялся вокруг. Методично передвигаясь по кругу, она подбирала все, что попадалось под руку, и швыряла в коробку. Операция заняла минуты три. Потом она затолкала коробку за диван и по пути к двери отшвырнула в сторону две подушки от кресел. Прибранная, с ярко горящим огнем в камине, комната выглядела теперь совсем по-другому. Только паутина осталась на прежнем месте, но, кто знает, может, завтра наступит и ее черед. Питер был прав. Ма умела экономить время и энергию, и неважно, что побудительным мотивом была самая заурядная лень.

Ронси настоял, чтобы я остался к ленчу. Мальчики ели молча и сосредоточенно. Мэдж сидела, задумчиво вперив глаза в пространство, и созерцала сцены, проносившиеся, по-видимому, в ее воображении.

Когда я уже уходил, Пэт попросил подбросить его до Бишопе Стотфорда и под хмурым взглядом отца с вызывающим видом расположился на переднем сиденье. Ронси крепко пожал мне руку, выразив надежду получить экземпляр журнала с очерком. Обязательно, обещал я, зная, однако, крайнюю скупость «Тэлли». Придется посылать самому.

Ронси махнул на прощание рукой, строго предупредив Пэта, что ждет его назад четырехчасовым автобусом. Не успели мы миновать покосившиеся воротные столбы, как Пэт принялся изливать мне Душу.

— Он обращается с нами как с младенцами! От ма толку нет, она никогда не слушает, что ей говорят…

— А почему бы тебе не уехать отсюда? — предложил я. — Тебе сколько, девятнадцать?

— Исполнится в следующем месяце… Не могу я уехать, и он это знает. Ведь я мечтаю стать жокеем. Сразу в профессионалы не возьмут, меня мало кто знает. Кому охота сажать на свою лошадь неизвестно кого. Надо начинать любителем и делать себе имя, так говорит отец. А любителем мне не стать, если уйду из дому и поступлю на обычную работу. Не хватит ни денег, ни времени.

— А конюхом поработать не хочешь?

— Помогите мне, очень вас прошу! Ведь по правилам нельзя одновременно и работать в конюшнях, и быть наездником-любителем, даже если ты секретарь, ассистент или что-то в этом роде. Это чертовски несправедливо! Только не говорите, что, работая там, я могу сразу получить лицензию профессионала. Теоретически — да. А скольких вы знаете ребят, которые смогли таким образом стать жокеями? Да никого! Абсолютно ни одного. Сами знаете.

Я кивнул.