Сочинения в двух томах

Скакнув из листьев, и нырял

В златистом море пышной нивы.

И что ж! сгубил его тиран,

Убийца тварей беззаботных...

Так вы в страданиях животных

Прочтете истинный роман,

И в жизни, полной тихой лени,

В вас успокоится на миг

Потребность сильных ощущений,

Источник болей головных.

Но тут не всё. Неся условья,

Оковы среднего сословья,

Вы не сроднитесь с ним душой:

Читать вы будете порой

Романы из большого света,

И на себе их примерять,

И в новых формах этикета

Его свободу применять...

Средь жизни мирной, жизни чинной,

Благопристойной и невинной,

Желая душу отвести,

Следить вы будете упрямо

Траги-нервические драмы,

Симпатизируя вполне

(К досаде нежного супруга)

С печальной ролью jeune premier,^[58]

Как он, обманывая друга,

Питает страсть к его жене.

И тайна их вас всю заманит,

И, их успехом дорожа,

Когда супруг их вдруг застанет,

Вы вскрикнете — за них дрожа...

Потом услышите случайно,

Что ваша милая Мими

Являлась в маскараде тайно

И с незнакомыми людьми,

Особенно с одним гусаром,

Ходила под руку и с жаром

С ним говорила; и потом

Он втерся кое-как в их дом;

И поутру, как мужа нету,

С визитом к ней являться стал, —

Вкруг вас, как будто по обету,

Восстанет целый трибунал:

В величьи грозной Немезиды,

Неотразимая, как гром,

Вы страшным грянете судом

За честь общественной обиды...

Но... о, блаженны вы стократ,

Когда свет истины суровой

Не потревожит сна тупого,

Которым чувства ваши спят;

Когда, с пелен не знавши жизни,

Весь век лишь призраки ловя,

Во гроб сойдете не живя,

Без слез, без горькой укоризны!

Но... если вы поймете вдруг,

Что были вы товаром торга,

Что сердце, жадное восторга,

Что потрясений жадный дух

И ваши девственные ласки

Служили красною ценой

За мужнин сан, балы, коляски

И ваш искусственный покой,

Всей вашей жизни машинальность,

Проделки ласки должностной,

Приличий вечных театральность

Вы вдруг постигнете душой...

Придут часы тяжелой муки,

Вы, сжав уста, ломая руки,

Воскликнете: «Я не жила!

Что богом мне дано на долю —

Всё — ум, подавленную волю —

Другим на жертву предала!

За то, чтоб светской черни лепет

Не очернил меня шутя,

Душила в сердце страсти лепет,

Как незаконное дитя...

Хотя б узнать любви томленье!

Хотя б изведать, хоть на миг,

Страданья страстного сомненья!..

Хотя бы слышать страсти крик

Хоть раз, в устах неподавленный...

Хоть миг один, чтобы узнать,

Зачем страдать, за что страдать!..»

И взор, мгновенно оживленный,

Вослед отчаянья сверкнет

Вдруг воли вспышкою — и вот

С престола долга и приличья,

Где вы сияли без пути

В своем бессмысленном величье,

Вы рады будете сойти...

Но это миг... И страшно станет...

И взор испуганный отпрянет,

Как бы от бездны под ногой...

И ночь в бесплодной агонии

Пройдет опять... И вот с зарей

Лучи рассвета голубые,

Сливаясь с вспышкой золотой

Ночной лампады, как статую,

Без жизни, скорбную, немую,

Сквозь окон озарят ваш лик...

Склоняся к креслам головою,

С упавшей на плечо косою

Заснули вы; но сон ваш дик

И смутен, в сердце кровь вскипает,

По членам холод пробегает...

Открылась дверь; явился вдруг

Ваш возвратившийся супруг

С официальной ассамблеи,

. . . . . . . . . . . . . . .

«Ах, душенька, ты не спала?»

И вы, открывши взор свой влажный,

Ему промолвите, протяжно

Зевая: «Всё тебя ждала...»

Потом?

Потом... какой развязки

Еще вам ждать от этой сказки?..

Потом, во славу небесам,

Войдет всё в путь обыкновенный:

Опять придется вечно вам

Смеяться шуточке почтенной,

Терпеть нарядного шута,

Карать порок судом гостиным,

Когда он деньгами иль чином

Не откупился от суда...

Потом?

Потом на ум, на чувство

Дремота ляжет, как дурман,

И даже нравиться искусство

Вам опостылит. На диван

Уляжетесь, поджавши ножки;

Вкруг вас усядутся рядком,

Как пред японским божеством,

Болонки, стриксы или кошки...

Душевных бурь пройдет и след,

И страсти уж навек уймутся, —

И цепи снова вам придутся,

Как ловко скроенный корсет.

   1846

ДУРОЧКА

Идиллия

Всем довольна я, старушка,

Бога нечего гневить!

Мир в семье; есть деревушка —

Хоть мала, да можно жить!

У меня семья большая;

Детки вкруг нас, стариков,

Словно роща молодая

Вкруг дряхлеющих дубков...

Но, как в ясном небе тучка,

К нам одна напасть пришла:

Наша младшая-то внучка

Просто дурочка была;

Вовсе здравого понятья

Не имела; что ни дай

Ей — хоть шелковое платье —

Вмиг всё в пятнах, хоть бросай!

Благородные девицы

К нам приедут. «Да поди! —

Говорю. — Там все сестрицы;

Только так хоть посиди!»

«Нет уж, бабушка, мне с ними

Делать нечего!» — «Как так?»

— «Что мне с этакими злыми...»

И забьется на чердак.

Только встала — полетела!

Всю деревню обежит!..

Это — первое ей дело,

Всё друзья ведь, — просто стыд!

Свадьба ль в доме — всё равно ей;

Посетит ли смерть кого —

С мертвецом в одном покое

Ляжет спать — и ничего!

Мать учить начнет, бывало,

Говорит, подчас и бьет —

Как к стене горох! Нимало

То есть ухом не ведет.

Ну, ее за то ж и гнали;

Вечно с нею воркотня;

На хлеб, на воду сажали...

Баловала только я —

И она как будто чует

И ко мне одной идет:

Обойму ее — целует,

Руки крепко, крепко жмет,

Надорвет мое сердечко...

«Ох ты, бедная моя,

Нелюбимая овечка,

Сиротинка у меня!»

«Как у вас хватает духу

Гнать бедняжку?» — говорю;

Да не слушают старуху,

Сколько я их ни журю.

Ей одно лишь любо было —

Нянчить маленьких детей;