Сочинения в двух томах

Заслыша, что к тебе в тот час взываю я,

Заманивай меня по берегу ручья,

В высокой осоке протоптанной тропинкой,

В дремучий, темный лес; играй, резвись со мной;

Облей в пути лицо росистою рябинкой;

Учи переходить по жердочке живой

Ручей, и, усадив за ольхой серебристой

Над ямой, где лопух разросся круглолистый,

Где рыбе в затиши прохлада есть и тень,

Показывай мне, как родится новый день;

И в миг, когда спадет с природы тьмы завеса

И солнце вспыхнет вдруг на пурпуре зари,

Со всеми криками и шорохами леса

Сама в моей душе ты с богом говори!

Да просветлен тобой, дыша, как часть природы,

Исполнюсь мощью я и счастьем той свободы,

В которой праотец народов, дни катя

К сребристой старости, был весел, как дитя!

   1855

ТРИ ПРАВДЫ

Сказка

Именитый жил купец на свете.

Вышел раз он в сад после обеда,

А в саду для птиц стояли сети;

Видит он, что в сеть попалась птичка,

Птичка-крошка, вся почти с наперсток.

Он из сети высвободил птичку,

В руки взял, и что же — птичка

Говорит ему по-человечьи:

«Отпусти-ка ты меня, хозяин,

Я тебе за то скажу три правды.

С этими ты правдами на свете

Наживешь и денег и почету,

И на зависть всем пойдешь всё в гору!»

«Чудеса господни, да и только! —

Думает купчина. — Эко диво!

Говорит по-человечьи птица!»

«Хорошо, — сказал он ей, — посмотрим,

Каковы твои три птичьи правды!

Скажешь дело — выпущу на волю».

«Ну, так слушай, — молвила пичуга. —

Плачь не плачь, что было — не воротишь;

Не тянись за тем, что не под силу;

И не верь чужим словам и толкам!

Вот тебе и все мои три правды».

«Ну, — сказал купец, — оно не много,

И в торговле — тертая монета!

Плачь не плачь, что было — не воротишь;

Где ты, значит, лишнее просадишь,

Хоть расплачься, не поможешь горю;

Лучше ты возьмись за ум, за разум,

Да гляди уж в оба: знаем это!

Не тянись за тем, что не под силу:

Мало ль тут у нас ошмыг-то ходит!

Торговал лет двадцать, сбил копейку,

Да и ухнул, за рублем погнавшись —

Не учить нас стать и этой правде!

А — не верь людским словам и толкам:

Уж на что ж еще и поддевают

Дураков из нашенского брата!

Нет уж, не сули орлицу в небе,

А подай ты мне синицу в руки —

Мы на этом, тетка, зубы съели!..

Ну, так как же! что с тобой мне делать?

Ты сама-то проку небольшого —

Аль пустить уж уговора ради?

Ну, ступай себе, господь с тобою!»

И пустил купец на волю птичку;

Заложил сам за спину он руки

И пошел тихонько по дорожке.

Только птичка всё над ним летает,

Под носом шмыгнет, на ветку сядет

И звенит-гремит, что колокольчик,

И, выходит, словно как смеется.

«Ты никак, — купец спросил, — смеешься?»

«Ничего! — пичуга отвечала. —

Я смеюсь на вашу братью глядя.

Вот хоть ты: будь на волос умнее,

Ты бы первый был богач на свете;

Если б ты моих не слушал басен,

А пошел да распорол мне брюхо,

Ты во мне нашел бы бриллиантик —

Не соврать-сказать — величиною

Что яйцо куриное! не меньше!

А о том ведь только, чай, и мысли,

Чтоб весь свет в мошну к себе упрятать!

За умом, знать, только дело стало!»

У купца аж ноги подкосились.

Весь сомлел и руки растопырил.

Как же так дал маху! ах, мой боже!

Как-нибудь поправить надо дело;

Вот и стал он к птичке подступаться:

Речь повел сторонкой, осторожно,

Будто сам с собою рассуждает:

«Я дивлюсь и вашей братье, птице, —

Что за радость жить вам по-цыгански!

Ну, куда ни шло еще, как лето;

А как осень завернет, да стужа!

На дожде промокнешь и продрогнешь!

На морозе и совсем замерзнешь!

То ли дело у меня в хоромах!

И питье и корм — всё даровое!

По зиме натопим жарко печи —

И живи, что в царствии небесном!

Право, ты ведь умница, пичужка,

Рассудить могла бы не по-птичьи!»

А пичуга пуще заливалась:

«Ах, купец, купец ты именитый!

Брюхо нажил, да ума не нажил!

На словах, поди ты, что на гуслях,

А на деле — хуже балалайки!

Сам твердил сейчас мои три правды:

Плачь не плачь, что было — не воротишь —

Упустил меня и уж горюешь!

С горя все дела, пожалуй, кинешь!

Не тянись за. тем, что не под силу:

А ко мне как начал подступаться!

И найдись теперь какой пройдоха,

Посули меня тебе представить —

Капитал ему по капле спустишь!

Сам людским смеялся толкам глупым —

Моему же, птичьему, поверил:

Ну, какой во мне быть может камень —

И какой еще величиною!

Что яйцо куриное! ишь, умник!

А ведь сам в руках держал и видел —

Вся-то я не более наперстка!»

Обругал купец пичугу, плюнул, —

Увидал, что в дураках остался!

Двадцать лет молчал про этот случай,

Рассказал почти что перед смертью,

Под хмельком, у внучки на крестинах.

   1861

КАРТИНКА

(ПОСЛЕ МАНИФЕСТА 19 ФЕВРАЛЯ 1861 г.)

Посмотри: в избе, мерцая,

Светит огонек;

Возле девочки-малютки

Собрался кружок;

И, с трудом от слова к слову

Пальчиком водя,

По печатному читает

Мужичкам дитя.

Мужички в глубокой думе

Слушают, молчат;

Разве крикнет кто, чтоб бабы

Уняли ребят.

Бабы суют детям соску,

Чтобы рот заткнуть,

Чтоб самим хоть краем уха

Слышать что-нибудь.

Даже, с печи не слезавший