Сочинения. Воспоминания. Письма

– Что вы! За кого меня принимаете? Во-первых, я получил не тысячу экземпляров, а десять тысяч через подставных лиц. Во-вторых, на всех десяти тысячах наклеил свой портрет и даже в Америку послал несколько номеров.

– О, тогда вам не будет снисхождения. Мы будем просить адмирала Колчака дать вам достойное наказание. Вы вводите в заблуждение читателей, и многие думают, что мы рекламируем вас.

– Какой же в этом позор? Американская миссия приехала в Сибирь. Не мешает ей порекламировать и сибирского писателя.

– В задачи американской миссии это не входит.

– Тогда в задачи Антона Сорокина не входит вести разговор с навозными людьми.

– Я затрудняюсь перевести ваши слова.

– Переводите: в Евангелии Америки написано: реклама – двигатель торговли. Время – деньги. И если вы настоящие американцы, должны восхищаться тем, что сделал Антон Сорокин. Он за счет просвещенных американцев, приехавших учить дикарей, сумел разрекламировать себя. Большевики не признают законов и капитала, а вы ведь враги большевиков и должны уважать свои законы. На этом основании позвольте получить двести рублей за потерянное время. Время – деньги, а вы отняли мое время на философский разговор.

Антону Сорокину выдали двести рублей.

Скандал девятнадцатый

Специально для избранных в Географическом обществе возвратившийся из Москвы офицер разведки Котомин делает доклад о своей поездке в Советскую Россию. По его докладу, советская власть вполне организована: музеи, библиотеки, памятники – все на своих местах. Имеются достижения в культурном и воспитательном деле. Литература стоит высоко. Показал плакаты, книжки художественной литературы.

После доклада Антон Сорокин сказал:

– А Колчаку все это будет известно?

– Нет.

– Почему?

– Разве это можно сказать?

– Почему бы вам не сказать всем то, что вы видели? Это избавит от напрасных жертв.

Театр. Избранное общество. На ярусах солдаты.

Доклад Котомина. Он рассказывает правду о науке, об искусстве, о музеях, о пайках, о Красной армии, о профсоюзах. Потом перешел к отрицательным сторонам и закончил:

– Мы имеем врага сильного, культурного, настойчивого. Нам не нужно заниматься клеветой, а более серьезно оценить наше положение.

Колчак убежал. Речь Котомина была прервана криками:

– Долой большевика!..

Котомин был расстрелян (я узнал об этом позже).

Скандал двадцать второй

Запыхавшись, прибегает Матвеев:

– Я только что от Колчака. Немедленно расклеить утром плакат о взятии Петрограда Юденичем.

Отрезает у меня с пола кусок линолеума и убегает.

Петроград взят не был. А плакатов было изготовлено десять тысяч. Когда Матвеев попросил деньги за плакаты о взятии Петрограда, Колчак затопал ногами и закричал:

– Вон, мерзавец! – и прибавил излюбленное морское ругательство.

Антон Сорокин утаил плакатов около пятисот и отдал их расклеить мальчишкам, а сам плакатов сто сбросил с галерки театра.

Ликование было необычайное, пели «Боже, царя храни…», кричали «ура!».

Матвеев едва-едва выпутался из этой истории.

Скандал двадцать шестой

Антон Сорокин арестован. Обвинение – организация Тарского восстания Антона Безбытного.

– Свечу, только свечу.

– Свечу? Зачем?

– Знаете, была Греция, маленькая страна, и там Диоген зажег фонарь и бегал, искал человека. Это помнят тысячи лет. Если я зажгу свечу в великой России, это будет жить не менее тысячи лет. А свеча мне нужна посмотреть своих партизанов, не вижу при дневном свете.

Отпустили.

Скандал двадцать девятый

Канун отступления. Театр Левобруни. Песни, потом патриотические стихи. Министры. Колчак.

Выходит Антон Сорокин, зажигает свечу. Колчак соскакивает и бежит, за ним бежит свита, и все в зале пошли к выходу.

И громкий крик Антона Сорокина:

– Отступление от свечи Антона Сорокина! Боитесь света!

1926

Гибель аула Батырбека

I

На окраине города Павлодара, там, где доживают свою жизнь старые, покосившиеся, смешные теперь и никому не нужные ветряные мельницы с остановившимися крыльями, разбросаны бедные маленькие домишки. Многие из них стоят без крыш. На этих домишках растет полынь, посеянная степными ветрами, и кое-где тянется к солнцу желтый цветок подсолнечника. Это казахские зимовки. За перегородками из жердей, в ограде, тоскливо, не спеша, жует свою жвачку верблюд с вытертыми и блестящими, как выделанная кожа, боками.

В этих лопухах живут джатаки.

Джатаки – любопытный народ, о них можно бы написать много интересных книг. По различным причинам они переменили свою степную жизнь на городскую. Когда-то у многих из них были свои юрты, скот. А теперь, когда не стало скота, они пришли в город и стали приспосабливаться к городской жизни. И оказалось жить в степи труднее, чем в городе.

Одних в город пригнал джут. Джут – это страшное для степи несчастье. Подует среди зимы теплый ветер, ярко засияет солнце. Сквозь туманные стекла солнце пошлет лучи в темные холодные зимовки. Дети радуются, просятся на улицу.

– Весна наступила, тепло!