Сочинения. Воспоминания. Письма

С Антоном Семеновичем Сорокиным мне пришлось познакомиться осенью 1918 года, когда судьба забросила на берег Иртыша в Омск, в столицу белого сибирского правительства.

В то время я ходил в начинающих писателях, а Антон Сорокин уже был автором нескольких книжек и пьесы «Золото». Кстати сказать, ею заинтересовалась великая русская актриса Вера Федоровна Комиссаржевская.

Один из сборников рассказов «Смертельно раненные», изданный Антоном Семеновичем в Петербурге, я прочитал и почему-то запомнил, что автор живет в Омске. Это и привело меня в дом сибирского писателя на Лермонтовскую улицу, куда мы пришли вместе с наборщиком Всеволодом Вячеславовичем Ивановым.

До сих пор я хорошо помню двухэтажное кирпичное здание, крутую лестницу и большую светлую комнату, служившую для писателя одновременно столовой и кабинетом. В углу стоял тяжелый, кажется, дубовый шкаф, сделанный по конструкции Сорокина. Его можно было в одну минуту использовать как кровать. Антон Семенович полушутя-полусерьезно уверял, что диковинный шкаф может заменить диван с письменным столом, а в случае нужды и гроб.

Сорокин пригласил меня заходить к нему и на прощание просто сказал:

– Вы – писатель, а писателей надо беречь. В этой кровавой неразберихе, что царит сейчас в Омске, легко остаться без головы. Советую вам: избегайте выходить поздно вечером на улицу. Подозрительных людей ловят и садят за решетку, а чаще просто выводят в расход. Если вам негде ночевать, приходите ко мне…

В памяти осталось второе посещение сорокинского дома. Я зашел к Антону Семеновичу в воскресенье. В полутемной комнате за большим столом сидели человек двадцать гостей, Валентина Михайловна, жена писателя, неслышно поила их чаем, а хозяин держал перед собой рукопись нового, только вчера написанного рассказа. Поблескивая стеклышками пенсне, он читал его тихим голосом. Худощавое лицо Антона Семеновича с тонкими китайскими усиками при слабом свете двух свечей казалось болезненно-желтым. Иногда он глухо кашлял. Видимо, уже в то время писатель серьезно болел туберкулезом.

Слушали его внимательно. По содержанию рассказ, написанный под сильным влиянием Леонида Андреева, был, как теперь принято говорить, «острым».

Состав слушателей был самый разнообразный. Рядом со мной сидел будущий знаменитый писатель Всеволод Иванов, его Антон Семенович называл и рекомендовал незнакомым гостям как «сибирского Горького». Наискосок – юноша в студенческой тужурке, поэт Юрий Сопов.

Выделялся длинными седыми усами военный фельдшер, отец позднее известного писателя Александра Павловича Оленича-Гнененко. Кстати сказать, он тоже писал стихи.

Если не ошибаюсь, тогда я впервые увидел поэтессу графиню Подгаричани. Возле нее почтительно сидел поэт Игорь Славнин, не сводивший с красивой, нарядной грузинки глаз.

Задумчиво, подперев кулаком подбородок, слушал рассказ бородатый монах или сектант. Всеволод Иванов мне шепнул, что бородач носит под рубахой вериги.

И тут же, сверкая золотыми погонами, сидел аккуратно подстриженный полковник – любитель изящной словесности, сменивший перо литературоведа на офицерскую саблю.

Литературный вечер закончился вполне благопристойно, несмотря на то, что среди слушателей находились и бывшие красногвардейцы, и настоящие белогвардейцы.

Дом Антона Сорокина был примечателен тем, что его посещали все писатели, попадавшие в Омск хотя бы на самое короткое время.

Проездом в Америку Сорокина навестил Давид Бурлюк.

Помню, как-то я пришел к Антону Семеновичу, и он, открывая дверь, сказал загадочным голосом:

– Сейчас я вас познакомлю с Принцессой Грезой, сотрудницей «Женского журнала». Сейчас сидит у меня.

Писательница, выступавшая под таким псевдонимом, пользовалась огромной популярностью у читательниц. Она получала от них сотни писем. Женщины доверяли ей интимнейшие тайны, обращались за советом. Она охотно давала консультации по всем сердечным вопросам.

Я прошел в комнату, рассчитывая увидеть красавицу с пышной короной золотистых волос. Но вместо принцессы увидел полного лысого господина в очках, с помятым лицом и испорченными зубами.

Впрочем, Антон Сорокин не обманул меня. Лысый господин, журналист Громов, действительно был постоянным сотрудником «Женского журнала» и подписывал свои статьи только псевдонимом Принцессы Грезы.

Самые различные литераторы навещали Антона Сорокина. Он всех радушно принимал – и маститых, приехавших из Петрограда и Москвы, и особенно начинающих, покровительственно одобрял их опыты.

Но симпатии его были на стороне тех, кто в те годы боролся за будущий новый мир. Его убеждение «Писателей надо беречь!» не было пустой красивой фразой.

В сорокинском доме во времена колчаковщины находили убежище литераторы-большевики.

Некоторые из них и сейчас живы и работают в советской литературе, с благодарностью вспоминая чудаковатого писателя с большими странностями.

У него было большое сердце настоящего гуманиста.

Петр Драверт. Памяти А. С. Сорокина