Сочинения. Воспоминания. Письма

Приходили богатые и говорили: «Мы богаты, пресытились жизнью, мы недовольны жизнью, что же нам делать? В чем смысл жизни?» И говорил писатель: «Я не знаю, что вам делать, если вы пресытились жизнью».

Приходили недовольные жизнью и говорили: «Мы недовольны жизнью, мы обижены, мы оскорблены, мы не можем жить, мы

должны умереть. Мы обдумываем поступки наши и нашли, что жизнь – безумие, и решили убить себя. Не правда ли, это лучший способ покончить все расчеты с жизнью, чем жить и со злобой проклинать жизнь?» И говорил писатель: «Не знаю, не знаю, делайте как хотите, при чем же я!»

Их место сменили богоискатели и спрашивали: «Какой Бог настоящий, какая вера лучше?» – и указывали противоречия в религиозных книгах, и просили объяснить. И говорил писатель: «Я не знаю, какой Бог лучше, какой настоящий…»

Приходили неудачники, читали свои стихотворения и рассказы, драмы и просили или пристроить в журнал, или сказать свое мнение. И говорил писатель: «Если у вас имеется талант, то вы и без моего посредства добьетесь славы. Я никогда не просил пристраивать свои произведения. Я был хроникером…»

Эти хитрые, коварные гости говорили много, и даже приходили такие, которые спрашивали, что делать с женой, которая обманывает.

С каждым днем прибывали гости, заполняли приемную и ждали очереди, и каждый говорил много, отнимал время, и уже некогда было работать, и только наскоро приходилось обедать, и проклинал писатель и славу, и гостей, и свой талант, который заставил съехаться этих гостей, и жизнь, которая чем-то обидела этих людей, ищущих себе утешителя.

Когда один гость особенно долго говорил о религии, о жизни, писатель не выдержал и закричал: «Избавьте меня от этих гостей, увезите меня куда-нибудь, или я с ума сойду. Избавьте меня от этих страшных гостей!»

1912

Текст печатается по сб.: Сорокин А. Смертельно раненные. – СПб., 1912.

Мало матерьяла, ничего не сделаешь

Киргизская юмореска

– Ты не знаешь, какой мастер Амамбай! Вот видишь, большой байтерек[48], стоит он сотни лет и ждет мастера. Какую хорошую вещь можно сделать, но только мастеру. Знаешь, Оленгчи, что я сделаю? Ты только слушай, какой у тебя муж. Я сделаю колодец, поить лошадей – и корыто: из этого корыта можно будет поить всех сразу, весь наш скот. Завтра же я иду на работу.

И сказала жена:

– Нет, не делай такое большое корыто. Зачем оно нам, когда у нас только три лошади и пьют они из озера.

– Ты не противоречь мне, Оленгчи. Разве не знаешь: что сказал Амамбай, то и должно быть.

Рано утром вышел Амамбай на работу. Три дня пилил байтерек, три дня отпиливал ветви, семь дней чистил кору и начал делать корыто, из которого можно сразу поить тысячу лошадей.

И прошел месяц. Приходит Амамбай и говорит:

– Ну, Оленгчи, правду ты говорила, к чему нам такое большое корыто, из которого можно поить сразу тысячу лошадей, когда у нас три лошади? Лучше я сделаю маленькое корытце, из которого мы будем угощать гостей мясом.

– Не делай маленькое корытце, мы бедны и варим мясо для гостей редко.

– Ну нет, Оленгчи, раз Амамбай сказал, его слова должны быть крепки, как дерево байтерек, о которое он отбил себе руки.

И работал Амамбай две недели. Каждый день вставал рано утром и возвращался поздно вечером.

И сказал через две недели:

– Жена, правду ты говорила, зачем нам корытце для мяса, когда гостей у нас не бывает? Лучше я сделаю из ветвей байтерека юрту, наша-то совсем развалилась. Юрта будет хорошая.

И работал Амамбай усердно и был доволен своей работой. Но позвал жену свою посмотреть на результат трудов своих, и, к его удивлению, жена осталась недовольна. Да и то сказать по правде: разве может кто угодить жене?

– Брось строить юрту, – сказала жена, – уже скоро осень, надо бы подумать и о зимовке, а куда нам юрта к зиме?

И ответил Амамбай:

– Я захотел сделать и сделаю юрту, я хороший мастер, а если ты ничего не понимаешь, глупая баба, в мастерстве, то уходи. Разве ты видела такую чистую, такую приятную для глаз работу? Подумай своей головой и сознайся, что первый раз увидела.

– Нет, – сказала жена, – юрту из этого не построить.

– Ну конечно, вы, женщины, все одинаковы, как бараны, и не сознаетесь никогда в своих ошибках.

Прошел месяц, и уже наступили холода, пришел Амамбай и сказал:

– Ты правду говоришь, к чему нам юрта, когда уже наступила осень? Лучше я сделаю колышки, колышки в хозяйстве всегда пригодятся: будем привязывать телят, козлят, барашков, потом сделаю ручку к чапаготу[49], а то нельзя скоро работать: трещину дала ручка.

Еще две недели работал Амамбай, а жена говорила:

– Брось работу, холодно, уже пора ехать на зимовку, а то дети мерзнут.

– Дай кончить работу, тогда и поедем. Кто тебя погоняет, успеем еще.

И пришел через две недели Амамбай с работы, бросил чапагот в угол юрты и сказал: