Согласно параграфу второму

– От этого отброса минимум полезной информации. – Конрад устало откинулся на спинку кресла – Возможно, мы выйдем ещё на парочку людей, стоящих нашего внимания. Знаете, что раздражает меня?

– Что? – простодушно спросил Мельников, забыв добавить обязательное "господин капитан".

– Вот этот завал. Мы работаем с реально опасными людьми, целыми сетями и группами бандитов, и в то же время мне суют то, с чем справился бы любой дуболом-патрульный. Вот! – он раздражённо шлёпнул одной из тонких синих папок по столешнице. – Надпись "Фрисман – оккупант!", сделанная мелом на стене в жилом блоке Северозападного района. Вот! – ещё одна папка шлёпнулась рядом – В кинотеатре очевидец услышал, как кто-то упомянул в разговоре, что граждане Свободии бегут из страны, а президент давно сошёл с ума. Разумеется, после доноса, по всем правилам, возбудили дело. Или вот это – он открыл другую папку и быстро пролистал её, а затем небрежно откинул в сторону. – Полицейскому из Порта показалось подозрительным, что портрет президента в рамке в одной из парикмахерских чем-то замызган, возможно с целью оскорбления власти.

Надо сказать, М. тоже мучился с раскрытием таких дел. Любое проявление неверномыслия в Свободии наказывалось по степени запущенности этого явления. Не так давно, полиция, наконец, задержала группу детей в возрасте 10-12 лет, которые целый месяц краской из баллончиков портили патриотические плакаты. Возраст отвественности как раз начинался с 10 лет, и все дети-злоумышленники были отправлены в исправительный лагерь на неопределённый срок. Да, закон допускал подобную меру – администрации лагерей давалось право решать, стали ли человек искренне лоялен государству или же стоило ещё продлить ему срок исправления.

Конрад, наконец, закончил гневную тираду, и скрестив пальцы, склонился над столом:

– Да сядьте уже – он вглядом указал на стулья и, когда агенты сели напротив него, продолжил – Перейдём к делу. Этот сопляк состоял в подпольной группе, но играл второстепенные роли, ему было поручено лишь передать бомбу подрывнику. Он выдал ряд известных ему имён, в основном они пока ничего мне не говорят и их нужно будет обработать. Но одно из них всё-таки оказалось для нас настоящим подарком – имя человека, изготовившего для них взрывчатку. Это иммигрант, некий Бернард Андренас, тридцать шесть лет, он прибыл в Свободию год назад, скрываясь от правосудия в своей стране. Он убил жену и объявлен в розыск Интерполом. Здесь он случайно завёл знакомство с сепаратистами, которым, на свою беду, проболтался, что имеет образование химика. Далее, узнав о весьма интересных делах Андреаса на родине, те быстро взяли его за задницу: угрозами сдать в полицию и иммиграционную службу заставляли готовить компоненты для бомбы. Они держали своего раба в той самой квартире, которую вы обыскивали сегодня. Я в курсе, что вещей Андреаса там не оказалось – он сбежал от своих новых друзей месяц назад и, и скорее всего, жил на улице. Однако сейчас, кто бы мог подумать, он легально работает в автомастерской на Кузнечной улице в Юго-Восточном районе, свежие данные о нём есть в базе налоговой службы. Наведайтесь туда завтра, разузнайте о нём, нужно убедиться, действительно ли наш химик столь глуп или же его просто ограбили в подворотне и теперь удостоверение личности на имя Андреаса ходит по рукам. Возможно, он попытается удрать отсюда куда-нибудь ещё – за предоставленные сепаратистам уроки химии здесь ему грозит помещение в исправительный лагерь на пожизненный срок, больше чем на его родине за убийство. – он глянул на наручные часы в позолоченном корпусе – А теперь можете быть свободными. Запишите адрес, завтра к полудню я жду первый отчёт.

М. подбросил Мельникова и вернулся домой. Войдя в гостинную, он ощутил приятную прохладу – работал кондиционер. Жена и дочка всё ещё были в кинотеатре "Пегас", смотрели какую-то новинку. Они жили в просторном доме, который ему, как и другим сотрудникам, предоставила НСБ. Располагался он в тихом районе Саус-Бэй, недалеко от морского побережья. Улочки здесь были узкие, по обоим их сторонам росли вековые деревья. Дома в основном имели два этажа и, по местным обычаям, обширные передние дворы, покрытыми газонами, изумрудная зелень которых круглый год радовала глаз.