Союз 17 октября. Политический класс России. Взлет и падение

«Договор» 17 октября 1905 года подразумевал двусторонние обязательства. В противном случае конструктивное взаимодействие с правительством было бы в принципе невозможным. Это позволяло октябристам предъявлять свои требования власти, критически оценивать ее решения. Они считали неприемлемым учреждение Государственного совета от 20 февраля 1906 года, которое предоставляло чрезвычайно широкие полномочия «звездной палате» и вместе с тем сохраняло ее архаичную структуру. Октябристы выступали за расширение бюджетных прав Думы, настаивали на том, чтобы представительные учреждения могли судить министров в случае серьезных должностных нарушений.

Особые требования предъявлялись Совету министров, который должен был напрямую взаимодействовать с депутатским корпусом. Октябристы подчеркивали особое положение представительных учреждений, которые ни в коей мере не подчинялись правительственным чиновникам. «Даже не становясь с правительством в определенную оппозицию, Дума не может никоим образом стать только тенью правительства – чем-то вроде его департамента», – писал Гучков. Законодательное представительство было вправе ожидать от своего основного «партнера» не указаний, а готовности к сотрудничеству. По этой причине «Союз 17 октября» желал видеть

правительство, однородное по своему составу, объединенное общностью целей и ответственное перед законом; [оно] должно положить в основание своих отношений к Государственной думе признание высокого авторитета народного представительства и обеспечение за ним в государственной жизни подобающего значения.

Эти требования были тем более естественны, что «договор» от 17 октября 1905 года представлял собой весьма зыбкий фундамент для дальнейшего развития России. Силы со всех сторон стремились сокрушить его. Конструктивное взаимодействие власти и общества было психологически неприемлемо как для леворадикальных партий, так и для значительной части русской бюрократии. Эти, казалось бы, противоборствующие стороны следовали общей логике и во многом походили друг на друга. Они вели дело к тотальному уничтожению противника, полагаясь на силу и не уважая правовые принципы.

Самовластие, любоначалие, презрение к чужим правам и законности крепко внедрилось во всех слоях русской бюрократии. Тем же духом самовластия и даже самодурства широко пропитано и русское общество сверху донизу. Замашки так называемых «борцов освободительного движения», достаточно всем нам известные, наглядно свидетельствуют, что они не уступают в отношении презрения к правам сограждан самым заскорузлым бюрократам, —

объяснял Ю. Н. Милютин 5 ноября 1906 года на общем собрании членов Санкт-Петербургского отдела «Союза 17 октября». По мнению оратора, решение этой проблемы заключалось в планомерной законотворческой деятельности наиболее склонных к ней политических партий, когда при разработке каждого нормативного акта во главу угла ставился бы правовой принцип. Результатом этого было бы постепенное перерождение и государства, и общества.

В противном случае Россия должна была погрузиться в неминуемый круговорот насилия, прообраз которого она видела в октябре – декабре 1905 года, собственно, когда и возник «Союз 17 октября». 25 октября 1905 года граф П. А. Гейден писал В. Я. Богучарскому: