Союз 17 октября. Политический класс России. Взлет и падение

Давно пора было вручить дело в руки сочувствующих свободе. Но, увы, мы далеки очень [от] свободы, так как все, что теперь происходит, – тот же произвол только с другой стороны. Правда, он вполне логично вытекает из прежней системы, которая без этого не рушилась бы. Но теперь пора бы людям спокойным подумать о том, что свобода не создается своеволием и что история нас, увы, учит, что реакция в умах возможна. А что же как не реакция появление так называемых черных сотен? Напрасно говорят, что это создание полиции, – это зерно реакции и зерно опасное.

Лишь каждодневная законотворческая деятельность представительных учреждений могла способствовать установлению подлинного конституционного режима. По словам графа Л. А. Камаровского, «конституции не водворяются силой, не даруются односторонне. Они приобретаются и усваиваются усилиями самого общества». Лишь благодаря им конституционная хартия может стать реально действующим документом. Это было в высшей степени важно для России, где представительный строй уживался с дореформенным бюрократическим укладом. На левом фланге «Союза 17 октября» на сей счет говорили: «Государственная дума – это конституционный островок в море бесправия. Страна лишена самых элементарных правовых гарантий». Соответственно представительные учреждения должны были планомерно налагать одно ограничение за другим на «свободолюбивое» правительство, предпочитавшее действовать в условиях исключительного положения.

То был единственный путь трансформации режима, так как он предполагал постепенную адаптацию власти к новым политическим реалиям. Осенью 1906 года А. И. Гучков объяснял своим сторонникам:

Если речь идет о взятии крепости бюрократического самовластия, то нужно помнить, что при настоящем соотношении сил штурмом ее не взять. Бюрократия крайним партиям не сдастся. Упразднение бюрократического строя и замена его конституционным под силу только просвещенным умеренно-прогрессивным элементам общества, их настойчивой созидательной работе. По мере поступательного движения эти элементы будут отвоевывать от бюрократии одну победу за другой и в конечном итоге расчистят свободный путь для безопасного перехода от анархического состояния государства к правовому порядку.

Историки порой спорят, были ли октябристы либералами. Это неверный вопрос. Как уже отмечалось выше, кто-то из октябристов был либералом, а кто-то – нет. «Союз 17 октября» складывался в нечто цельное в силу общности социального опыта, а не программных устремлений. В конце концов отдельно взятого человека сложно уместить в прокрустово ложе идеологии, в особенности если он октябрист. Он никогда туда не уместится. А партия – должна. Ей приходится своим избирателям, сторонникам предлагать программу, которая, конечно, может быть эклектичной. Однако в любом случае ясно, из каких идеологических «кубиков» она состоит, где ее «доминанта». Имея в виду это соображение, трудно интерпретировать «Союз 17 октября» иначе, как либеральную партию. Его программа предполагала распространение широких гражданских и политических свобод.

В политически свободном государстве должна господствовать и гражданская свобода, создающая единственно надежную основу для всестороннего развития как духовных сил народа, так и естественной производительности страны. Манифест 17‐го октября на первое место ставит дарование незыблемых основ гражданской свободы. Развитие и укрепление этих начал в законодательстве и правах составляет одну из главнейших задач союза.