Союз 17 октября. Политический класс России. Взлет и падение

Говоря о «договоре», необходимо иметь в виду его контрагентов. С одной стороны, это верховная власть, с другой – та незначительная часть общества, которая откликнулась на призыв царя и, следовательно, была способна к конструктивному диалогу с властью. Именно она должна была получить решающий голос в представительных учреждениях, которые в противном случае теряли всякий смысл, превращаясь в политическую трибуну для оппозиции. Это объясняло отношение октябристов к избирательному законодательству. В мае 1907 года на II съезде партии П. В. Каменский напомнил слова английского философа и публициста Дж. С. Милля, что

всеобщим выборам должно предшествовать обязательное всеобщее обучение. При условии забвения этого принципа у нас получилась такая картина: в Думу (имеется в виду Дума второго созыва. – К. С.) попали совершенно не те элементы, которые могут быть истинными выразителями населения.

По мнению Гучкова, лишь землевладельческая курия (то есть преимущественно помещики) способна к сознательному выбору, что и предопределяло значение, которое придавалось ее решению. Н. П. Шубинский в интервью «Голосу Москвы» в октябре 1907 года подчеркивал, что сложно было ожидать массового политического участия в стране, учитывая практически тотальную неграмотность населения. Этот факт следовало учитывать всем общественным силам. Конечно, со временем ситуация изменится. Он «видел с годами нарастание образованных классов, способных принять ближайшее участие в государственном устройстве русской жизни, и всегда примыкал к ним».

Имевшиеся ограничения избирательного права признавались вполне естественными, такое было не только в России. Октябристы приводили пример Великобритании, где в 1911 году лишь 7 млн человек (шестая часть населения Британских островов) имели право голоса (без учета жителей колоний, которые по численности в 55 раз превышали совокупное население Англии, Шотландии и Ирландии). В «Союзе 17 октября» считали, что излишняя демократизация избирательного права неминуемо снизила бы работоспособность представительных учреждений. В соответствии с усвоенным прагматизмом октябристы полагали, что введение конституционного режима в стране – не цель «договора», а лишь средство к ее достижению. Цель же – преобразование правового, социального, экономического уклада России. 5 ноября 1906 года П. С. Чистяков, комментируя деятельность Первой Думы, так определял задачи народного представительства: «Стране не нужны были митинги, не агитации она ждала. Ей нужно было дело, она желала творческой работы, а не революции».

Такая нацеленность на результат была несовместима с политическим догматизмом. Определяя свою тактическую линию, договариваясь о возможных союзах, октябристы исходили не из теоретически верных принципов, а из каждодневных задач законотворческой деятельности. По этой причине они были готовы идти на альянс с силами, с которыми не соглашались даже по принципиальным вопросам (например, с правыми).

Если в Думе и в стране снова поднимется штурм против тех прерогатив верховной власти, которые закреплены Основными законами, они (правомонархисты. – К. С.) найдут в нас союзников в отстаивании монархического начала, – объяснял А. И. Гучков однопартийцам 5 ноября 1906 года. – Во всех вопросах, касающихся нашего международного положения, нашего национального величия, тех мировых задач, которые стоят перед нами как великой нацией, мы в них найдем и чуткое понимание исторической миссии нашего отечества, и готовность идти на великие жертвы, – мы найдем это в них, а не в тех кругах, которые безнадежно пропитаны духом космополитизма и которые являются опорой наших радикальных партий.