Союз 17 октября. Политический класс России. Взлет и падение

В обоих этих ресторанах была великолепная кухня, причем некоторые коронные блюда были очень простые, но изготовлялись необыкновенно вкусно. Например, коронным блюдом у Донона считалось вареное мясо с разными соусами. Но это было в своем роде художественное произведение. Варился как-то необыкновенно целый ростбиф и в таком виде подавался в зал. Здесь его торжественно резал на порции необыкновенно важный метр д’отель, другой не менее важный его помощник поливал тарелку соусом, а лакей разносил тарелки обедающим. Вторым коронным блюдом того же Донона было такое простое блюдо, как маринованная селедка, но она была такого качества и так приготовлена, что не уступала любой стерляди. Сельди эти по особому заказу ресторана засаливались в Голландии.

Современники высоко ставили петербургскую кухню. По их оценкам, не самый известный ресторан «Контан» превосходил лучшие немецкие. Петербургский «Кюба» не уступал парижскому. Нью-йоркские рестораны не могли сравниться с третьесортными заведениями столицы Российской империи.

В ресторанах общались, вели переговоры, устраивали дела. Так, у Донона можно было познакомиться со всем чиновным Петербургом с его однообразными разговорами о чинопроизводстве, с его придворными сплетнями, великосветскими скандалами и веяниями, которые шли из высших сфер. Это была бюрократическая вселенная, измеренная петровской Табелью о рангах.

Военный, аристократический, чиновный Петербург хорошо знал, что такое субординация. К этому приучали с детства. В учебных заведениях были свои мундиры, свой распорядок, свои негласные правила. Лицеисты носили мундир бутылочного цвета с красными обшлагами, с серебряным шитьем на воротнике. В старших классах он становился золотым. Ко всему прочему прибавлялась треуголка, серая шинель до пят с пелериной и бобровым воротником. В выпускной год лицеистам полагалось носить шпагу. Младшие воспитанники обращались к старшим «ваше превосходительство». Те были генералами: от кухни, от сада, от танцев… Им подчинялись младшие товарищи. Выше всех стоял генерал от фронта, который следил за лицейскими традициями. Курить разрешалось воспитанникам выпускных классов – фактически же всем. Только младший лицеист должен был получить на это разрешение старшего. Сын видного государственного деятеля Л. Д. Любимов вспоминал, как закурил в саду за деревом, прячась от лицейского начальства. Он не заметил старшего лицеиста с папиросой в зубах. Тот подозвал Любимова: «Доложите генералу от фронта, что вы закурили, не испросив разрешения старшего воспитанника». Пришлось докладывать. Генерал от фронта наложил взыскание, обязав провинившегося остаться в субботу в лицее на час.

Особые устои были в Училище правоведения. Правоведы обычно не могли похвастаться такой родословной, как у лицеистов. Но это не лишало их оснований для собственного чванства. Например, правоведам была запрещено пользоваться трамваем. В этом отношении им трудно было перещеголять юнкеров Николаевского кавалерийского училища. Тем полагалось нанимать извозчика, как только они выходили на улицу. Если же вдруг кому-то захотелось пройти пешком, извозчик ехал рядом.

Между стройными юношами, затянутыми в блестящие мундирчики, сверкавшими золочеными касками под белыми султанами, бодро шагавшими по панелям Невского и Морской и вытягивавшимися перед офицерами, и остальной русской учащейся молодежью, в небрежных тужурках, почти всегда взлохмаченных, неопрятных и развихлянных, – между этими двумя пластами «детей» была пропасть. И эта пропасть по мере охвата жизни все углублялась. Те две России, которые к обеим русским революциям явно обозначились, были, до известной степени, Россией «юнкеров» и Россией штатских…