Союз 17 октября. Политический класс России. Взлет и падение

Я Вам горячо сочувствую и выражаю признательность по поводу позиции, занятой Вами в славянофильском или, вернее, в германофобском вопросе. Не понимаю, однако, почему вы одни, почему в том же «Новом времени» в передовых статьях нейтрализуется ваше влияние непристойным науськиванием против Германии. К чему такая нежность к Англии, только что воевавшей с нами за спиной японцев, к кадетской Турции, к политически ничтожным сербам; а с другой стороны, к чему такая холодность к единственно способному балканскому народу – болгарам.

Олсуфьев не боялся меняться. В 1910‐е годы он обернулся назад, посмотрел вперед и решил, что был не прав. Теперь он симпатизировал западному конституционализму, что, правда, не мешало ему быть религиозным мистиком. В августе 1915 года Олсуфьев вошел в Прогрессивный блок. Его позвал туда П. Н. Крупенский: «Крупенский мне сказал: выбирайте кого угодно из Государственного совета, а я буду выбирать из Государственной думы, к партиям я придираться не буду, лишь бы только хотели совещаться вместе». В итоге Олсуфьев вместе с П. Н. Милюковым, А. И. Шингаревым, П. Н. Крупенским и многими другими присутствовал на обеде в ресторане «Контана». Там и было положено начало новому объединению. Олсуфьев настаивал на решительности, полагал необходимым «сыграть на опережение», «не плестись» за судьбой, а «тащить ее за волосы». Он настаивал на том, что надо добиться расширения гражданских и политических прав населения, снять ограничения с национальных и религиозных меньшинств. 29 ноября 1916 года на XII съезде уполномоченных дворянских обществ Олсуфьев объяснял:

В этот блок [Прогрессивный] вошел Государственный совет, вошла Государственная дума, вошел Св. Синод со всем высшим духовенством, Рябушинские, вся русская буржуазия с миллионными капиталами, вошли все городские организации, организации рабочих, союзы. Остается один только сфинкс, это русский мужик, на которого можно опереться.

Февраль 1917 года Олсуфьев встретил в доме на Фонтанке, где родился. Пули летали по квартире. К Олсуфьеву случайно зашел студент – и был убит. После революции Олсуфьев не собирался уходить на покой. Он участвовал в создании Союза земельных собственников, выступал на публичных собраниях, не скрывал своей позиции, критиковал Временное правительство.

В ноябре 1917 года Олсуфьев оказался в Москве, в доме у Никитских Ворот. Рядом шла перестрелка юнкеров Александровского училища с большевиками. И вновь пули летали над головой Олсуфьева. И вновь опасность миновала. Но стоило ли дальше искушать судьбу? В августе 1918 года ему удалось выехать из Москвы. Некоторое время пожил в Ясной Поляне. Потом вместе с графом М. Л. Толстым направился через Клинцы в Киев, где обустроился в доме родственника – гетмана П. П. Скоропадского. Олсуфьев оставался там до января 1919 года, затем перебрался в Одессу. 23 марта 1919 года он отплыл на пароходе в Турцию. Три месяца он прожил в нищете в Константинополе. И вернулся в Россию – в Новороссийск, где у Олсуфьева было имение. Он проживал там до января 1920 года, посещал Сочи, Ростов, Таганрог, Екатеринодар, Кисловодск. В январе 1920 года Олсуфьев переехал в Варну, потом в Софию, затем в Белград и поселился в Дубровнике. Это было только началом странствия. За Дубровником последовала Бреда, потом опять Белград, Будапешт, Замеринген, Париж, Литва, Берлин, Ницца. Эти скитания объяснялись бедственным положением странника. 10 ноября 1937 года Дмитрий Адамович Олсуфьев скончался в Париже.

СТОЛЫПИН И ОКТЯБРИСТЫ

«Столыпиниана» – важное направление исследований тех, кто занимается политической, социальной или экономической историей России начала XX века. Пять столыпинских лет врезались в память современников. О них продолжают говорить и сейчас. Едва ли случайно события того времени волнуют читателей сто лет спустя, мало кого оставляя равнодушными.